Андрей Раевский - Конец игры

— Если я дотянулся мыслью до этих сил, то они больше мною не управляют. Ни одна сила не способна предвидеть, что я сделаю в следующий момент и как изменится от этого мир. Эти силы могут лишь приспосабливать результаты этих изменений для своих нужд. Обычно у них это получается. Но это уже нисколько не умаляет моей свободы. И в этом случае нет никакой разницы, когда и как закончится мой земной путь. А тебя они просто используют как простого работника, связанного правилами игры. Той игры, что обманывает тебя иллюзией свободы. Так что — моя победа, Тунгри! Забирай мою жизнь и радуйся, что переиграл своего приятеля.

Демон долго, не отрываясь, смотрел на Сфагама.

— Что ж, играть так играть! Я тоже не пустая фишка! Делай своё дело, сильный человек! Я более не ищу твоей смерти!

Демон оторвался от земли и медленно поднялся в воздух. Белые локоны завертелись на ярком свету и окутали его фигуру, которая, приняв форму огромной серебристой стрелы, внезапно сорвалась с места, пронеслась над головой Сфагама и с ослепительной вспышкой холодного света врезалась в строй сгрудившихся в коридоре воинов.

Сфагам медленно пошёл назад к выходу. Никого из воинов, атаковавших его в коридоре, в живых не осталось. Их тела были разбросаны здесь и там в самых невероятных позах. В следующих залах ему встречались жрецы и служители Пещеры, которые, онемев от ужаса, прижимались к стенам. В главном вестибюле собрались стражники и солдаты. Но никто из них и не подумал поднять на Сфагама меч.

Бой был окончен. Никто больше не рвался к входу. Солдаты и горожане столпились рядом на ступенях лестницы. Сфагама пропустили вниз к центру плотного людского кольца. В центре его на камне сидел пророк, горестно закрыв лицо руками. Вокруг него теснились его последователи, среди которых Сфагам заметил Станвирма. Анмист и Олкрин тоже были здесь.

— Дорога к Воротам Света свободна. Отведи народ свой к Вратам Спасенья, — Тихо проговорил Станвирм, немного наклонившись к учителю.

Тот ещё ниже склонил голову, но затем оторвал руки от лица и поднял глаза к небу.

— Врата Спасенья… Как я был слеп!… Вы злобные кровожадные животные! Вы ждёте спасенья, как награды, как подачки от хозяина, которому служите, но в душе своей не верите ему и ненавидите его! Врата Спасенья! Те, кто был достоин спасенья, ушли молиться за вас, неразумных! Каких дел вы теперь натворите в мире! Где были мои глаза! Вы не достойны Небесного Отца! И я не достоин его! Молиться! Молиться остаток дней и не раскрывать более рта! О, Отец, почему я не умер сегодня?!

Айерен вновь опустил голову, стиснув её руками.

— Надо Гембру поискать, — сказал Сфагам Олкрину и Анмисту.

— Да! — неожиданно откликнулся пророк. — Пойдёмте… скорей. Сегодня она ещё раз спасла мою трижды никчёмную жизнь!

Все двинулись к месту несостоявшейся казни, откуда начался бой. Олкрин в нетерпении забегал вперёд, суетливо разглядывая разбросанные повсюду тела. Вдруг он что-то неясно выкрикнул и склонился над кучей строительных обломков возле развороченного алтаря. Подойдя ближе, Сфагам увидел лежащую на земле Гембру. Сверху её придавливали тела двух убитых гвардейцев, и Олкрин первым делом спешно откинул их в сторону. Гембра лежала на спине. Из-под её правой ключицы торчал обломанный дротик. Лицо было обращено к небу, и плавный ход серых осенних облаков отражался в её неподвижных широко распахнутых глазах. Олкрин припал ухом к её груди.

— Не дышит! — Тихо воскликнул он срывающимся голосом.

Схватив холодеющую руку Гембры, он лихорадочно её ощупал. Затем с вялой обречённостью отпустил безжизненную кисть и, упав на колени, сорвал с головы шапочку и, прижав её к лицу, глухо зарыдал.

— Почему?!… Ну, почему?! — твердил он сквозь рыдания изменившимся голосом. — А я тогда над ней смеялся… И потом ещё!…

Сфагам молча и неотрывно смотрел на Гембру. Смерть сдула с её лица привычную маску угловатой резкости, и теперь оно приобрело мягкие, почти детские черты. А глаза уже подёрнулись мертвенной пеленой…

— Учитель! — вскинул голову Олкрин. — Может быть можно ещё что-то сделать? А? Может, попробуем…

Сфагам скорбно покачал головой.

— Нет, Олкрин, мы уже ничего не можем сделать.

Тот снова склонился над Гемброй. Айерен стал рядом с ним на колени, мягко обняв парня за плечи.

Анмист тоже подошёл ближе и хотел было что-то сказать, но, неловко потерев подбородок, промолчал и отошёл в сторону.

— Говорят, ты умеешь воскрешать мёртвых? — неожиданно обратился он к Айерену после долгой паузы.

— Её душа не блуждает в тёмных пределах ближнего тонкого мира. Её уже забрал Небесный Отец. Оттуда вернуть нельзя, — не поднимая головы, проговорил пророк. — Лучше бы он забрал всех этих… Хотя зачем они ему?… Я стал причиной её гибели, и на мою голову должны пасть ваши упрёки.

— Тебя никто не осуждает, — ответил Сфагам, — это был её выбор. Она до конца прошла свой недолгий путь и избыла свою судьбу… В полной мере.

Все замолчали. Притихли и стоящие вокруг люди.

— Дорогу светлейшему Элгартису!

— Дорогу регенту империи! — прорезали тишину зычные выкрики.

Небольшую повозку Элгартиса можно было бы назвать даже скромной, не будь она сделана из чистого золота. Именно её, а не носилки, использовал обычно регент для торжественных и ритуальных случаев. Правитель страны не стал подъезжать вплотную, а, выйдя из повозки, в сопровождении всего лишь двух охранников направился к алтарю. Народ расступился в поклоне.

— Поскольку Айерен из Тандекара, прозванный Фервурдом, не выказывает намерения дерзновенно и незаконно проникнуть в священную Пещеру Света, то обвинения в святотатстве и богохульстве теряют смысл и снимаются с него! — громко изрёк регент. — Именем Его Величества Императора и властью, данной мне законом Алвиурийской империи, я отменяю приговор, вынесенный судом Айерену из Тандекара, и объявляю его свободным!

Народ ответил волной одобрительных возгласов.

— Эти люди, — продолжал регент, указывая на Сфагама, Олкрина и Анмиста, — тоже не несут ответственности перед законом, ибо в их действиях не содержалось ни смуты, ни оскорбления богов, а лишь стремление к справедливости. А то, что во имя торжества справедливости им пришлось прибегнуть к силе оружия, было вызвано особыми обстоятельствами, в которых мы, несомненно, разберёмся. Пусть идут с миром! Да пребудет с ними милость богов и Его Величества Императора! Да пребудет она и с вами, честные жители Канора!

— Из слов регента было понятно, что ему ежеминутно докладывали обо всех мельчайших изменениях обстановки на площади. И появился он в самый подходящий для себя момент. Ни раньше, ни позже.