Роберт Говард - ЗНАК ОГНЯ. Сага сумеречных долин

История жизни Говарда — трагическая драма человека, который так и не смог примириться с действительностью. В выдуманном мире Конана и короля Кулла Говард чувствовал себя бесстрашным, неуязвимым и желанным для всех женщин мужчиной — мужчиной, который мог убивать своих врагов дюжинами. Одной рукой он сбрасывал правителей с тронов и создавал империи, напоминавшие своим великолепием восточные, побеждал сверхъестественное силы зла волшебством, которое было доступно ему одному. Но для повседневной жизни, с ее непридуманными разочарованиями и неизбежными потерями Говарду не хватало внутренних сил. Когда над ним нависла угроза потери материнской защиты, он предпочел встать на путь самоуничтожения.

Хоффман Прайс прекрасно понимал самые Сокровенные стремления Говарда, и его оценка не утратила своего смысла и по сей день. Он написал одному из поклонников творчества Говарда следующие слова:

«Говард в возрасте тридцати лет испытывал беспомощность и отчаяние, которое характерно скорее для потерявшего мать ребенка. Я помню свои ощущения, когда был совсем маленьким, — моя мать тяжело болела, и почти не было шансов на ее выздоровление… Это было больше, чем страх потери, это был эгоистичный страх перед множеством неприятных ощущений, жестокой реальностью — враждебным миром, в котором у меня не будет ни одного близкого человека.

Теперь мне кажется, что Говард — большой и сильный, вспыльчивый и грубоватый, с детства сохранил именно то состояние разума, которое я, пытался описать; взрослея, он приобрел налет взрослой жестокости, не обладая которой не смог бы совершить самоубийства.

Пятилетний ребенок, лишенный материнской эмоциональной и духовной поддержки, не говоря уже о внимании, будет испытывать ужас Перед миром, но в конце концов он сумеет приспособиться к нему. У него просто не будет возможности покинуть этот мир, а если и будет, то ему не хватит храбрости ею воспользоваться. Но Говард обладал стремлением пятилетнего ребенка уйти из этого мира и непоколебимой решимостью, взрослого человека».

Как только раздался выстрел, кухарка пронзительно закричала. Д-р Говард и д-р Дилл выбежали на улицу и, подхватив Роберта на руки, поспешно внесли в дом. Когда они положили его на одну из кроватей на террасе, то увидели, что пуля пробила голову чуть выше правого уха и вышла слева. После многих лет медицинской практики они оба прекрасно понимали, что везти Роберта в больницу бесполезно.

Леа Боуден побежала за Кейт Мерримэн. Как только стало известно о случившемся, все остальные врачи города поспешили в дом Говардов в надежде оказать какую-нибудь помощь. Приехал мировой судья и позвонил Джеку Скотту из газетной редакции. Скотт прыгнул в машину и помчался к дому Говардов. Вот как он вспоминает об этом:

«Мировой судья ждал меня на крыльце. Я стал задавать ему какие-то вопросы, потому что мне нужно было написать заметку для газеты, и он сказал: „Пойдем со мной, я покажу тебе комнату, в которой работал Роберт“.

Я последовал за ним в комнату Роберта. Там стояла старая пишущая машинка с заправленным в нее листом бумаги. Я выдернул его и прочел:

Труд завершен. Исчезло все.Пир кончился печальный.И лампы гаснут в тишине…Что впереди?Костер лишь погребальный.(Пер. А. Андреева)

„Что это значит?“ — спросил судья».

Около четырех часов дня Роберт умер, не приходя в сознание. Айзек Говард громко рыдал, оплакивая свою потерю. Он настолько обезумел от горя, что Дилл и другие врачи начали опасаться, что у их коллеги случится сердечный приступ. Они настояли на том, чтобы он отправился в госпиталь. Айзек согласился, и они помогли ему одеться, однако внезапно д-р Говард передумал и отказался ехать. Кейт Мерримэн вспоминает: «Он был крайне эмоциональным человеком. Мне казалось, что он мог зарыдать — и тут же перестать плакать по собственному желанию, Именно так и происходило в течение нескольких дней после того, как умерли его жена и сын».

После того как человек из похоронного бюро забрал тело Роберта, несколько соседей и знакомых врачей, сознавая, в каком состоянии находился Айзек Говард, решили остаться с ним на ночь. Поэтому уже вторую ночь в доме Говардов продолжали царить беспокойство и суета.

Эстер Говард лежала в забытьи, не слыша топота ног незнакомых людей и рыданий своего мужа в день смерти сына. В полной тишине в 10 часов 30 минут следующего вечера, 12 июня, она скончалась, так и не придя в сознание.

Родственники с обеих сторон приехали в Кросс Плэйнс, чтобы поддержать обезумевшего от горя доктора. Миссис Дэввд Говард, жена его брата, приехала из Марта, штат Техас; миссис Сирси, одна из сестер миссис Говард, приехала из Экстера, штат Миссури; на похороны и отпевание также прибыли еще несколько племянников и племянниц из Арканзаса, Оклахомы и Миссури.

В ту субботу в маленькой гостиной домика в Кросс Плэйнс стояло два открытых гроба; члены семьи, друзья и соседи заходили, чтобы отдать последнюю дань умершим. Около полуночи измученный и убитый горем д-р Говард отправился в ванную комнату. Он оставался там так долго, что его друзья, знавшие, сколько оружия находится в стоящем там шкафу, испугались, что, не помня себя от горя, Айзек выстрелит в себя. Когда он вернулся в гостиную, несколько человек решили убрать из шкафа ружья, передавая их друг другу через окно ванной комнаты.

Но его друзьям не стоило так волноваться. Айзек Говард бьш храбрым и мужественным человеком. Хоффман Прайс, которого доктор считал одним из лучших друзей своего сына, написал о нем восемь лет спустя:

«…стоит мне подумать о д-ре Говарде — а ему шел уже семьдесят четвертый год, зрение его постепенно слабело, в течение этих восьми лет он был совершенно одинок и в своем доме, и в мире, из которого в один день ушли его жена и сын, — как не могу не сказать: „Я от души желал бы Роберту обладать тем же мужеством, что его отец“.

Д-р Говард… был настолько сильным и бесстрашным человеком, что я вынужден отдать ему должное: ни моя жена, ни я сам никогда не испытывали к нему жалости… Он жил, ни на что не жалуясь, и сочувствовать ему, как мы сочувствуем людям, у которых случались в жизни куда менее горестные события, означало бы унизить этого человека…»

В воскресенье, 14 июня 1936 года, в баптистской церкви состоялись первые в городе двойные похороны. Эти похороны были необычны по нескольким причинам. В отпевании принимали участие четыре священника. Отправлял службу преподобный Б. Дж. Ричбург, странствующий проповедник, бывший пастор из Кросс Плэйнс, давний друг д-ра Говарда. Ему помогали Дж. С. Манн, священник из местной методистской церкви, С. П. Коллинз, священник из пресвитерианской церкви, и В. У. Тэйтум, священник из баптистской церкви.