Павел Марушкин - Земля негодяев

— Я тебя знаю. Ты… Адор-р-рабль! — скрипуче объявила герцогова ворона.

Наспех сочиненная младенцем легенда рассыпалась в пух и прах. Он совсем упустил из виду тот факт, что большинство чертах обладают фотографической памятью: этим созданиям ничего не стоило опознать человека, виденного мельком несколько лет назад. Именно за счет этого качества подчиненные Фигассэ и вычистили в свое время преступные кланы Аристопала «под ноль». Очевидно, птичка помнила его по тем временам, когда они с Альбэром вошли в альянс, или еще более ранним — когда парочка путешественников по реальностям оказалась то ли в гостях, то ли в плену у могущественного орнита Империи… «Что ж, может, оно и к лучшему… Придется рискнуть!»

— Да, это я, собственной персоной! — отважно подтвердил младенец. — Я пришел к вам сам, не требуя никаких гарантий безопасности. С моей стороны это жест доверия, но не только… Я хочу раз и навсегда прекратить меж нами вражду, и то, что я здесь — главное свидетельство моей искренности! Теперь дело за вами.

Воцарилось молчание, лишь потрескивали, рассыпаясь угольками, сгоревшие сучья. Наконец, чертаха отверзла клюв.

— Пр-р-родолжай!

— Власть в городе отныне принадлежит нам, нравится вам это или нет. Фигассэ мертв, так что ваша преданность ему больше не имеет смысла… А других причин враждовать у нас нет — если, конечно, вы не собираетесь мстить за павших в битве сородичей. Но это было бы не слишком разумно: вас и так мало.

Младенец остановился, чтобы перевести дух. Ныли многочисленные ссадины, хотелось пить, да и подгузник, говоря по совести, неплохо было бы сменить — мокрая тряпка причиняла довольно ощутимый дискомфорт. Чертаха молчала.

— Я не предлагаю вам перейти под мою руку: нас разделяет слишком многое… Но вы вроде неплохо устроились и сами, — тут в голову Адорабля пришла неожиданная мысль. — Почему бы не продолжить в том же духе — только более, гм, цивилизованно? Полиция Аристопала не слишком-то справлялась со своими обязанностями, а ваши патрули в одночасье навели порядок… Мы могли бы согласовать эти вопросы ко всеобщей выгоде, что скажешь?

Чертаха безмолвствовала. Тут один из сидящих у дальнего костра людей поднялся и неторопливо, вразвалочку, подошел к Адораблю.

— Они таких сложных слов не понимают, — дружелюбно сказал незнакомец. — Сквиргл, конечно, посмекалистей прочих, но из твоей речи он разобрал хорошо если половину.

— Стало быть, главный у них ты? — Вундеркинд с интересом воззрился на человека.

— Нет, какое там! — рассмеялся незнакомец. — Скорее, некто вроде толмача… Я ведь вообще-то натуралист-любитель: когда чертахи оккупировали наши кварталы, пришлось как-то налаживать отношения… Народ у нас здесь не воинственный: люди предпочитают договариваться, а не лезть на рожон.

— Усек… — вздохнул младенец. — Слушай, а можешь ты растолковать сказанное мной так, чтобы они поняли?

— Можно попробовать… — пожал плечами собеседник. — Скажи-ка, ты и впрямь тот самый, кого называют Дитем Нации?

Адорабль важно кивнул.

— Да, это я, и слову моему верить можно, не сомневайся… В конце концов, я добровольно сделался вашим заложником.

— Отважный ты малыш!

— Безусловно.

…Спустя некоторое время договоренность была достигнута. Одна из чертах отправилась в Термитник; на спине ее восседал подросток, неся за пазухой послание. Написанное под диктовку Адорабля письмо содержало всю необходимую информацию. Вундеркинду оставалось надеяться, что Хорхе не станет медлить и что повстанцы не пристрелят со страху герцогову ворону. В последнем случае судьба самого младенца могла оказаться весьма печальной…

Камрад Сентеро, хмуря густые брови, вчитывался в послание Адорабля. Внезапно он поднял глаза и принялся озираться по сторонам. События нынешней ночи отнюдь не способствовали душевному равновесию: возвращение Господина Высокое Небо, прибытие чертахи, а теперь еще и эти новости…

— Где Пшелвдупский?! — воскликнул Хорхе.

— Укатил куда-то вместе с Адриадакис, минут двадцать назад… А что?

— Он предатель, вот что! Это он похитил нашего pequeno comandante! Догнать немедленно! Взять под стражу!

— Да, но куда именно он поехал? Где его искать?

Выяснилось, что домашнего адреса фельдшера никто не знал: Пшелвдупский ни с кем не сходился настолько близко, чтобы приглашать в гости.

— Caramba! — Сентеро в ярости притопнул ногой. — Трое в госпиталь, там должны знать адрес… Приведите его сюда живым или мертвым!

— Может, отправимся все вместе? — робко предложил Кван. — И потом, зачем нам возвращаться сюда… Э-э… Раз уж Господин Высокое Небо вернулся…

Хорхе ожег его сердитым взглядом.

— Пока что ваш командир — я, а не Господин Высокое Небо! Схватить предателя еще не самое главное! Мы должны взять штурмом гнездо «людей-пауков»… Так повелел Адорабль.

Костя протолкался сквозь толпу повстанцев, бесцеремонно отобрал у камрада Сентеро послание, быстро пробежал его глазами — и кинулся к паромобилям.

— Саныч, беда! Адриадакис, похоже, надо выручать…

Гаргулов как раз вытащил из багажника твердого, как бревно, Неуловимого Джо.

— Да говори толком… И это, помог бы, что ли!

Лейтенант вкратце обрисовал положение.

— Ну, и где ты его искать будешь? Аристопал, знаешь, не маленький…

— Смотаюсь с ребятами в госпиталь, делов-то! — отмахнулся Костик. — Я за Адришу из любого душу вытрясу…

— Ты погоди, не пори горячку… — поморщился Сан Саныч. — Подсоби с Дурко, заодно обсудим…

— Да некогда, Саныч! Время упустим! — Но Костя все же подхватил одеревеневшего Джо и, почти не замечая тяжести, поволок его в замок.

Гаргулов шел следом, задумчиво покусывая губу. В воротах он остановился и оглянулся назад. Город вовсю пылал золотистым сиянием. По небу лениво перекатывались сполохи — будто блики света в винном бокале… Огромные кактусы, окружающие Термитник, казались светильниками, выточенными из исполинских янтарных глыб. Фантастический пейзаж внезапно показался давно знакомым, едва ли не родным… Гаргулов уцепился за это чувство; в его сознании словно начала разматываться какая-то ниточка, тонкий, как волос, проводок — и по нему непрестанно текли серии чужих импульсов-эмоций… Капитан прислушался к ним, и спустя несколько мгновений пришло странное ощущение раздвоенности: он одновременно и оставался внизу, в воротах, — и стоял на вершине Термитника, обозревая сверху гармоничную мозаику Аристопала. От города шла слабая, но непрестанная пульсация, он как-то воспринимал эти волны, купался в них… Но некая мелочь назойливо тревожила край сознания — настырная, словно муха… И этой мухой был он, Гаргулов.