Джим Батчер - Фурии Кальдерона

— Чему не веришь, алеранец? — шепотом переспросил Китаи.

— Ты… ты же девчонка!

ГЛАВА 34

Китаи нахмурилась, сдвинув светлые брови.

— Я? Что?

— Ты девчонка, — возмущенно повторил Тави.

— Нет, — свирепым шепотом возразила Китаи. — Я щенок. У нас, маратов, все дети до посвящения щенки. Вот когда я пройду посвящение тотему — тогда я стану молодой женщиной. До тех пор я щенок, такой же, как все. У нас не так, как у вас, алеранец.

Тави не выдержал и покосился на нее.

— Но ты же девчонка.

Китаи закатила глаза.

— Хватит уже, мальчик из долины.

Она выпрямилась и медленно двинулась из воды.

— Стой! — зашипел Тави и вытянул руку, останавливая ее.

— Чего еще?

— Подожди, пока они уйдут. Если ты пойдешь прямо сейчас, они тебя увидят.

— Но я же под холодным одеялом.

— Ну да, и когда ты пойдешь перед огнем, ты будешь здесь единственным холодным предметом, — сказал Тави. — Когда огонь прогорит, они снова разбегутся искать нас — вот тогда у нас будет шанс.

Китаи нахмурилась, но все же попятилась обратно в воду.

— А что надо сделать?

Тави даже поперхнулся.

— Вернуться в лес. К тому большому дереву.

— Не говори глупости, — сказала Китаи, хотя и без особой уверенности в голосе. — Хранители начеку. Никому еще не удавалось дойти до дерева и вернуться, когда Хранители разбужены. Мы просто погибнем.

— Ты забыл… забыла. Я-то и так должен умереть. — Он нахмурился. — Впрочем, может, оно и к лучшему. Не хочу тащить девчонку на такое опасное дело.

Китаи обиженно насупилась.

— Можно подумать, теперь у меня меньше возможности побить тебя, чем пару минут назад.

Тави мотнул головой.

— Да нет, не в этом дело.

— Тогда в чем?

Он пожал закутанными в мокрое одеяло плечами.

— Не знаю, как объяснить. Мы, ну… Мы обращаемся с нашими женщинами не так, как с мужчинами.

— Ну и глупо, — буркнула Китаи. — Так же глупо, как продолжать сейчас Испытание. Если мы оба вернемся без Благословения, Испытание будет считаться отложенным. Они дождутся следующего новолуния и повторят его. А до тех пор ты будешь считаться гостем Дороги и жить под его защитой.

Тави нахмурился, лихорадочно размышляя. Часть его разве что не кричала от облегчения. Он может выбраться из этого дурацкого провала с его жуткими обитателями и вернуться в тот, нормальный мир. Ну не совсем нормальный — среди маратов-то, — но все-таки такой, в каком можно жить, и ему ничего не будет угрожать до самого следующего Испытания. Он еще может выжить.

Да, но следующего новолуния придется ждать несколько недель. Мараты нанесут удар задолго до этого срока — нападут на гарнизон, а потом на все оставшиеся без защиты стедгольды долины, включая его родной. На мгновение Тави представил себе, как возвращается в Бернардгольд лишь для того, чтобы застать его в руинах, с повисшей в воздухе вонью горелого мяса и паленых волос; чтобы отворить тяжелую створку ворот и спугнуть тучу воронья, пировавшего на обезображенных телах знакомых ему с детства людей. Его тети. Его дядьки. Фредерика, Беритты, старой Битте и многих, многих других.

Его снова затрясло — не от холода, а от внезапного осознания того, что он не может отвернуться от всех этих людей. Если он вернется с этим дурацким грибом и тем самым подарит своей семье больше шансов выжить, значит, он должен сделать все, что в его силах, чтобы принести его. Он не может вернуться прямо сейчас, он не может повернуть назад, пусть это и означает для него самого смертельную опасность.

Он может окончить свою жизнь, как тот ворон, — погребенным в покрове, поедаемым заживо. Какое-то мгновение он не мог думать ни о чем, кроме светящихся глаз Хранителей. Их было слишком много. Они оставались здесь, поблизости, они сгрудились у догоравшего уже огня, копошась беспорядочной кучей, переползая друг через друга. Кожистые панцири их издавали при трении друг о друга противные, скрежещущие звуки. И запах… От них пахло чем-то зловонным, едким, неземным. Стоило Тави понять, что он чувствует их запах, как ему сделалось еще больше не по себе.

— Я должен идти, — сказал Тави.

— Ты умрешь, — просто сказала Китаи. — Это невозможно.

— Я иду.

Она пожала плечами.

— Что ж, это твоя жизнь. Погляди на себя. Ты же дрожишь так, что зубы стучат.

Ее странные светлые глаза всматривались в его лицо. Она не задала вопроса вслух, но он понял ее и без слов: «Зачем?» Он прерывисто вздохнул.

— Это не важно. Не важно, что мне страшно. Я должен достать этот проклятый гриб и вернуться. Это единственное, чем я могу помочь своей семье.

Долгую минуту Китаи молча смотрела на него. Потом понимающе кивнула.

— Теперь я понимаю, мальчик из долины, — кивнула она и огляделась по сторонам. — Я не хочу умирать. Но моя семья не зависит от этого. Нет смысла в свободе от родителя, если я мертва.

Тави задумчиво прикусил губу.

— Скажи, Китаи, а может быть так, что мы оба принесем Благословение? Что случится, если мы вернемся с ним одновременно?

Китаи нахмурилась.

— Тогда будет считаться, что Единственный согласен с доводами обоих, — ответила она. — Вождь будет волен решать сам.

— Погоди-ка. — Сердце у Тави забилось быстрее. — Ты хочешь сказать, что сможешь уйти от отца, а он при этом сможет увести ваших от битвы с нашими?

Китаи удивленно уставилась на Тави, потом медленно улыбнулась.

— Клянусь Единственным, да. И он с самого начала задумал именно это. — Глаза ее подозрительно заблестели, и она несколько раз моргнула. — Все дело в том, что на вид Дорога не так умен. Потому, наверное, мать его и любила.

— Значит, действуем заодно, — сказал Тави и протянул ей руку.

Она покосилась на нее, нахмурилась, но повторила его жест. Рука ее была горячей, сильной. Тави сжал ее.

— Это значит, — пояснил он, — что мы согласны действовала вместе.

— Очень хорошо, — сказала Китаи. — И что, по-твоему, нам сейчас делать?

Тави покосился на Хранителей, которые начали наконец понемногу расползаться в разные стороны.

— Есть одна мысль.

Спустя час Тави, укутанный с ног до головы в мокрое, холодное одеяло, молча шагал по гладкой поверхности покрова, считая про себя шаги. Он досчитал уже почти до пятисот. Футах в десяти перед ним скользил над землей, направляясь в сторону большого дерева, Хранитель. Тави шел за ним следом уже несколько минут, но тот ни разу не обернулся и вообще не выказывал никаких признаков того, что замечает его присутствие. Это еще больше убедило Тави в том, что он верно разгадал принцип, по которому эти твари видят его. Так что до тех пор, пока он не производит шума и не делает резких движений, он может считать себя невидимкой.