Айя Субботина - Шаманы крови и костей

  Арэн поднялся, все еще чувствуя слабость в ногах. Обернулся: скорченные ужасными позами, в жидкой траве валялись его воины, те, которые пошли за ним. Некоторые. Несмотря на муки - а как еще человеческое тело способно так вывернуть руки и ноги, и даже голову - некоторые продолжали сжимать мечи. Глаза почти всех были открыты и воины будто плакали кровью, она же сочилась из ушей.

  - Есть кто-то живой? - позвал Арэн.

  Никто не ответил ему, а пара воронов, что облюбовали какой-то труп, недовольно забили крыльями. "Почему я ничего не сделал? - думал дасириец. - Что за чары били надо мной?"

  - Кто-нибудь, - позвал он снова, и удивился, услыхав громкое: "Я живой". Дасириец поискал глазами место, откуда раздавался голос драконоезда - только его общая речь была такой тягучей.

  Долго искать не пришлось. Синна вышел откуда-то из-за камней позади дасирийца. Выглядел он так, будто ничего не сталось - на лице спокойствие, румянец в щеках. Цел и невредим. Арэн потянулся к нему, уговаривая себя не убить труса сразу, а давить его медленно, чтобы видеть, как и его глаза вспучить кровь. От предвкушения расправы зачесались ладони. Арэн оглянулся в поисках меча, но драконоезд оказался проворнее. В два широких шага он сократил расстояние между ними и подхватил с земли меч дасирийца. Повертел его в руках, взвесил на ладони, неодобрительно рассматривая рукоять с гардой в форме распахнутых птичьих крыл.

  - Плохой меч, слишком тяжел для такого размера.

  Арэн продолжал озираться. И слева, и справа лежали его мертвые воины, но трогать их клинки не стал. Умерли с ними - пусть же сохранят оружие и после смерти. Однако, такая мера не потребовалась. Синна, как ни в чем не бывало, вернул меч хозяину и глянул куда-то за спину дасирийца.

  - Она знает, - сказал дарконоезд голосом, полным уважения к пророчице.

  - Ты сидел в засаде, пока она резала их, как свиней, - насел на него Арэн.

  - Она бы и меня убила, а я единственный, кого не взяли ее чары, - пояснил чужестранец. Было видно, что сам он не считает себя ни трусом, ни предателем, напротив - верит, что поступить следовало так, и никак иначе. - Магия, очень древняя.

  Арэн сглотнул. Меч и правда сделался слишком тяжелым, тянул к земле, словно пудовый камень, что привязывают к ногам утопленников.

  - Кто бы ни была пророчица, говорила она истину, - продолжал Синна. - Это знание передается у ан-салла от отца к сыну, в каждом роду. Чтобы мы не забывали, что придет час. В Серединных землях забыли древних пророков.

  - Не понимаю, о чем ты говоришь, чужестранец, но слова твои для меня так же безумны, как и та кровожадная баба. - Он бросил драконоезда, вернулся туда, где лежали покойники, и заглянул в рот мертвой девчушки - ей отрезали язык, а на корне остался застывший сгусток золота. - Погляди, что она сделал с детьми, чужестранец, и если после ты заикнешься про истину, я собственными руками тебя четвертую. И пусть бог, которому поклоняемся мы оба, станет свидетелем моей клятвы.

  Синна смотреть не стал.

  - Нужно уходить, - заметил он. - А покойников сжечь, чтобы птицы не тревожили их прах.

  - Мы не сжигаем мертвецов.

  - Мой народ тоже иначе отдает долги мертвым, но огонь очищает все. Мертвецы простят его, но не простят, если станут мясом в кишках птиц и трупоедов.

  Дасириец, хоть как не противилось его нутро, согласился. Они высекли кремнем искру, раскормили огонь тряпками, что когда-то были одежей с покойника, а когда пламя сделалось жарче, бросили его на мертвецов. Арэн не хотел смотреть, как истлеют и эти кости - слишком живым был образ горящей Бьёри.

  - Я видел, куда ушла пророчица, - сказал чужестранец.

  - Предлагаешь пуститься в погоню, вдвоем? - Арэн злился.

  - Нам не одолеть ее, - совершенно серьезно согласился Синна. Драконоезд поерзал в седле, на его смуглом лице появилось отвращение - того и гляди слезет с лошади и пойдет пешим. - Она говорит тем же языком, что и ханри. Я слышал ее голос. Древняя, очень древняя магия.

  "Румийская магия", - мысленно ответил Арэн, и пустил коня в галоп. Ветер дул всадникам в спины и запах горящей плоти проник даже под кожу.

  В лагере их встретили молчаливые взгляды. Арэну больше погибели не хотелось отвечать на вопросы, но воины ждали, а капитан загородил дорогу, будто бы для того, что бы принять у господина поводья. Дасириец рассказал, как есть, о чем не помнил поведал драконоезд. Перед самым лагерем дасириец наказал ему ни словом о пророчестве не заикаться. Дух воинов ослабили война и поветрие, незачем каркать еще и о дурном пророчестве. Синна сказал, что грех о таком забывать, но прилежно помалкивал.

  - Прикажите служителям молитвы произнести по павшим воинам, - закончил Арэн. - И чтоб все слышали - кто словом о пророчице заикнется, тому язык прижечь лошадиным клеймом.

  До шатра его проводил капитан.

   - Господин, письмо из замка.

  Пергамент был писан рукой Тэлии. Жена сообщала, что в замок пожаловала таремская гостья Катарина Ластрик, Первая леди-магнат Тарема. Леди эта требует встречи с хозяином замка в самое ближайшее время. От себя Тэлия прибавила, что таремка нервничает и лучше бы не заставлять ее ждать. Арэн мысленно послал все в харстову задницу. Первая леди-магнат? Разве не ее брат был главой таремского Совета девяти? В голове все смешалось. Как оставить воинов сейчас, когда до замка Баарака всего ничего? Нынешняя вылазка очернила его в глазах воинов, если уехать сейчас - только немой не станет шептаться, что Арэн Кровавый растерял где-то храбрость. Но если тармка и вправду верховодит в совете, но примчалась в такую даль, не побоявшись поветрия - значит, дело серьезное.

  Дасириец велел обороняться до его возвращения. Драконоезд увязался за ним, и отделаться от чужестранца не вышло. Синна разумно заявил, что пророчица, скорее всего, бродит в округе, и против него ее чары беспомощны. Дасириец сдался - всякая компания делает дорогу короче.

  Скачка была нешуточная - день с половиною они ели и спали в седлах, спешивались только по нужде. К тому времени, когда до замка оставалось полчаса пути, дасириец не чувствовал ни зада, ни ног, что уж говорить о драконоезде, для которого и удобное седло оказалось пыточным приспособлением.

  У стен замка лежали новые трупы. Не много, десятка два. Сквозь вехи прохудившихся одежд выглядывали тощие синюшные тела. Они хотели есть, и даже молва о драконе, что сторожит Замок всех ветров, не остановил их. "Рано или поздно мы все ответим за то, что пролили кровь собратьев, вместо того, чтобы помочь им в тяжелый час", - думал Арэн, и ему чудилось, будто покойники провожают его насмешливыми взглядами. Кто-то из них был добрым и богопослушным человеком, и ему смерть принесла избавление. Остальным держать ответ перед богом мертвого царства. Когда-то и ему, Арэну, предстоит держать ответ. С того часа, как до дасирийца дошли вести о гибели отца, он не давал себя слабины. Родителя убили подло, в спину, когда он почти ухватил победу за хвост. Арэн не скорбел, но не случалось такого дня, чтобы не просил Ашлона послать ему хоть бы один шанс встретиться с рхельцем в поединке. Но чем больше регент сидел на императорском троне, якобы храня его для наследника Гирамовой крови, тем быстрее таяли шансы совершить возмездие.