Вадим Крабов - Рус Четвертый - Этруск

— Защищался иллюзией! — быстро закончила Гея, поняв куда понесло ученика — снова «не в ту степь», — так защитись снова.

Базу она дала. Как усвоил — другой вопрос. Бесполезно перевоспитывать взрослую личность, которая с молоком матери еще там, на Земле впитала убежденность в неизменности мира. Даже повсеместная магия и слияние с пятном не смогло поколебать эту веру, он все равно находил «логичные» объяснения. Перевоспитать нельзя, а обмануть на время — можно. Сделает дело, а там пусть сам разбирается со своими «комплексами». Единственное, чего не понимала Богиня — откуда у обычного (без сомнения!) человека такая Воля, по-существу божественная.

Но подумает еще, успеет, а пока Силы трещат по швам! Только он может остановить это безумие. Сам заварил, сам и должен расхлебывать. Боги заняты бушующими Силами, да и проникнуть в закрытую межреальность не так просто. Чужак — Френом играет свою игру, больше мешает, чем помогает. Одна надежда — этот человек, иначе…

— Ха-ха-ха, — засмеялся Рус, прервав размышления Богини. Что поделаешь, душа Гелинии вносила ограничения: приходилось думать узко, плоско, поверхностно — по-человечески.

— Весь мир — театр, а люди в нем — актеры! — торжественно продекламировал он.

Между креслами стоял обычный ученический стол с тумбами, на нем лежал сломанный Ромул и… кровоточащая рука самого Руса, пальцы которой сложились в фигу.

— Я сыграю роль Бога, сестра, — его длинные волосы развивались, из левого плеча торчал вывороченный сустав, капала кровь, а взор горел бушующим пламенем.

«Он с ума сошел!», — совсем по-женски ужаснулась Богиня, — «но так даже лучше!».

— Ты зачем руку вырвал?

— Что тело для Бога? Пустая оболочка, тлен. Проверил — убедился. Вошел в роль. Говори, что делать, сестренка, — перед Геей действительно стоял… пусть будет Бог. Точнее представление Руса о Боге, но с его Волей это не снижало возможностей.

— Ты знаешь, что делать, брат, — не собиралась, но подыграла человеку, — верни свою Силу, — с этими словами исчезла. К сожаленью, вместе с Гелинией.

Рус не горевал (не достойно Бога), создал обшарпанную деревянную дверь (так прикольней), открыл рукой, скрипнув ржавыми петлями, и вышел «под купол» в так называемую межреальность.

Вовремя Гея напомнила про иллюзию! Сразу потянулась цепочка ассоциаций и Рус вспомнил, как здорово удавались ему персонажи. «Этруск», «Лооска» и последний, бергат — буквально вживался. Менялось астральное тело, появлялись новые свойства. Лоосскую паутину из друзей вытаскивал, точно зная, где она проходит, практически без транса. Почему бы не сыграть снова? Кого? Однозначно — Бога. Сказано — сделано. Получилось не хуже других персонажей. Спасибо Гее за подробное описание роли и её глаза. Посмотрел в них, как смотрел в глаза бергата и, кажется, характер получился.

Бог должен быть огромным и Рус появился в тьме межреальности одноруким великаном. Эльфы ползали жалкими букашками, а его бренное тело с трудом различалось среди крошки зелени.

Вот они — Слова! Арон с Тигранам заканчивали петь заклинание и Рус увидел многочисленные Значения, Представления, Пожелания. Они, почти лишенные Воли, цеплялись друг за друга в хитром узоре, который помогал создавать Акт Творения.

«Глупцы, можно обойтись одним Словом», — высокомерно подумал новоявленный Бог.

Тем временем от столба Силы, состоящем из ярких Слов наполненных Волей, оторвалось несколько Действий и слились с узором, который мгновенно засверкал могучим Словом. Межреальность треснула и открылась Новая Вселенная. Она быстро крутанулась и рядом, за гигантской аркой открылась земля — обширная холмистая зеленая равнина. Сразу перед аркой в одно мгновенье возникли тысячи темных и светлых эльфов, а над ними повисли шесть ярчайших шаров — три зеленых и три желтых.

«Да это же мои пятна!», — возмутился Бог, до этого заворожено смотревший на красивейшее проявление могущества, большей частью его же собственного, — «Назад детки мои!», — он уже и забыл, что в человеческом образе с ними попрощался.

Подумал Слово — и шары исчезли, еще одно Слово — и столб Силы растворился в нем, выкинув-выплюнув невкусные частички эльфийских душ. Слово — и с тела человека исчезли лианы, сосуды наполнились кровью, а разум погрузился в обычный здоровый сон.

Рус во сне свернулся клубочком, а псевдо-Бог заботливо воссоздал ему теплые сапоги, любовно подстелил и укрыл пуховым одеялом.

Как только Сила вернулась правообладателю, межреальность схлопнулась, погребя всех эльфов, в том числе и Тиграна с Ароном. Не успели они войти в свой «счастливый мир». Спящий Рус снова оказался на севере Этрусии, на побережье Северного моря.

Стояла ночь, слабо выла густая вьюга, заметая белым снегом черный многоугольник и яму-алтарь. На противоположной стороне многоугольника лежала голая, начинающая коченеть Флорина. Лицо и вся левая половина тела была обезображена чудовищными язвами.

«Подарок Арона», — сразу понял свежеиспеченный Божок, узнав оттенок Слова, — «и в этом коварный альган мне нагадил, не дал насладиться местью, сволочь», — подумал и ушел на Зов.

Сну Руса ничего не угрожало, а Зов манил неимоверно сильно. Его звал Френом на битву с паучихой. Сдерживался с огромным трудом и сорвался только тогда, когда забрал свою Силу, вернул пятна и убедился в собственной безопасности. В смысле своего человеческого тела. Мысли шли неимоверным количеством потоков и персонаж «Бог» практически не разбирался в них. Он даже не понял, что оставил любимые пятна в мире Геи, заранее зная о предстоящей встрече с Лоос.

Ничейная реальность. Пустыня под тускло-зеленым небом. Бог-самозванец по колено утопал в серой пыли. Рядом стоял настоящий Бог, Френом и тоже по колено в пыли. При всей своей абсолютной несхожести: бородатый дикарь в звериной шкуре и однорукий этруск в зимней походной одежде, любой подумал бы о них, как о родственниках. Дело не столько в одинаковых габаритах, сколько… черт знает, в чем-то неуловимом. Неподалеку, всего километрах в пятидесяти колыхались две огромные тучи подвластных Френому Духов. Они явно сдерживали кого-то могучих, наверное, тоже Богов, раз эти двое с интересом наблюдали за приближением «туч».

— Зачем ты вообще решил их позвать? — спросил молодой.

— Не нравится мне, когда бросают своих посвященных и идут спасать только Силу, — ревущим басом ответил «пожилой».

— Эх, а я грешным делом решил, что ради меня, — сказал самозванец с притворным сожалением.

— Вот еще! Воин сам должен справляться с трудностями…