Андрей Легостаев - Трон Валузии

Но сейчас глаза Сариты были устремлены на него, Кулла, и он не мог отвести взгляда. Через несколько мгновений жрец коснется зажатым в левой руке факелом поленницы, на которой покоились ступни девушки, и вспыхнет яркое пламя, пожирая девушку, облизывая жаром ее нежную кожу.

Кулл бросил быстрый взгляд на пояс, за который был засунут нож и вопросительно поднял брови. Девушка вымученно улыбнулась ему и кивнула.

Эту предсмертную улыбку Кулл не забудет до самой смерти.

Даже если бы он, расталкивая сородичей, прорвался бы к столбу, он, не успев даже освободить тяжелую деревянную цепь, был бы убит своими же соплеменниками. Но и смотреть на муки Сариты Кулл не мог. Ам-ра уткнул взгляд в землю, ему было плохо и он упал бы без сил, если б Хор-нак не положил юноше руку на плечи.

Кулл выхватил из-за пояса охотничий нож и метнул. Верный глаз и крепкая рука не подвели даже в столь неожиданных обстоятельств — смертоносный кремень вонзился прямо под левую грудь девушки, прекратив ее муки до начала пытки.

По толпе пронесся дикий крик недоумения, смешанный с разочарованием и гневом. Те, кто стояли рядом с тремя вернувшимися охотниками, обличающе вытягивали руки в сторону Кулла.

За такую провинность по законам Атлантиды его ждало лишь одно наказание — он заменит на позорном столбе казни убитую.

Кулл не стал дожидаться, пока его схватят, он шагнул назад и, обежав толпу, кинулся к отвесной стене скалы. Он взлетел по ней, словно у него выросли крылья.

По всем законам дикой страны он должен быть убит и его наставник Хор-нак, опомнившийся первым, выдернул из-за спины лук. Во мгновение ока была вставлена стрела, меткий глаз прицелился. Но в тот миг, когда пальцы Хор-нака готовы были отпустить тетиву, Ам-ра, кем-то задетый, нечаянно толкнул своего наставника под локоть и стрела со свистом ушла в небо.

Кулл достиг верхушки скалы и, не оглядываясь, побежал вперед. Он понимал, что или больше никогда не увидит Атлантиды (но для этого сперва необходимо выбраться с огромного острова), или же будет схвачен и его счастье, если он погибнет в схватке. И Кулл бежал так быстро, как, может быть, не бегал никогда прежде.

Где-то там, далеко внизу, раздавались крики разгоряченных гневом и жаждой мести бывших сородичей.

Кулл, в надежде, что в устье реки какой-нибудь корабль набирает пресную воду, рвался туда.

На морском берегу он все понял, увидев полусожженный лемурийский корабль с порванным парусом и переломанными веслами, вытащенный на берег. Вокруг на берегу валялись трупы, не пожалели ни рабов-гребцов, ни немногочисленных женщин, плавающих с пиратами. Исключение было сделано лишь для Сариты, и то, чтобы казнить ее публично. Засада, по всему видать, была хорошо подготовлена — ни одного погибшего атланта на берегу не видно.

Кулл, постояв мгновение, резко развернулся и побежал обратно в горы, стараясь не нарваться на погоню. Он прекрасно отдавал себе отчет, что на Атлантиде ему не жить. К вечеру гонцы и барабанный бой оповестят все племена о скрывшемся беглеце, нарушившим и осквернившим законы чести атлантов. Но и выбраться с Атлантиды пока было невозможно — даже самый могучий и опытный пловец не в состоянии переплыть море, отделявшее Атлантиду от Лемурии или материка.

Оставалось одно — спрятаться в знакомых горах и, охотясь на диких животных, пересидеть погоню и дождаться какого-либо корабля, наняться выполнять любую работу и достигнуть берегов вожделенной Валузии.

Кулл и верил, и не верил одновременно в чудесное сновидение, посетившее его в ночь перед тем, как столь резко изменилась его жизнь. Не поддайся он странному порыву сострадания — когда-нибудь стал бы мудрым и уважаемым вождем своего народа…

Оружия у него не было, ни считая голых рук. Но отсутствие оружия не беспокоило юного варвара — в горах Атлантиды он вырос и чувствовал себя, как дома.

Почти месяц он скрывался в прибрежных скалах, сделал себе новый нож, вырубил из молодого стройного деревца копье. Справил новую шкуру, выдержав изнурительный поединок с двухгодовалым ягуаром, оставившим отметины когтей на плече и спине Кулла на всю жизнь. Однажды он увидел издали белого жителя гор — ужасного монстра, который издает звуки, напоминающие рев роговых труб, которые завораживают любое живое существо, будь то хищник, олень или человек, подманивают к себе и убивают. Каждый атлант, заметив белого жителя гор, обязан был бросить все, охоту или путешествие к другом племени, и бежать к ближайшей стоянке, оповещать старейшин о появлении чудовища. Любой атлант так и поступил бы. Но Кулл никуда не пошел, он уже не атлант, он — изгой, приговоренный собственным народом к жуткой казни.

И каждый вечер Кулл взбирался на высокое облюбованное дерево, чтобы, прячась в густой листве, посмотреть на море, где за далеким маревом горизонта скрывалась Валузия, явившаяся ему в чудесном сне. Он смотрел — не появится ли где в предзакатной мгле корабль, чтобы пополнить в реке запасы пресной воды.

Своего часа он, наконец-то, дождался — корабль не был похож ни на валузийский фрегат, ни на быстроходную пиктскую галеру, хотя тоже был с длинным рядом мощных весел и под парусом.

Кулл быстро спустился с дерева и, не забывая об осторожности — ведь он приговорен соплеменниками к смертной казни, бросился к морскому берегу, чтобы успеть к кораблю до его отплытия: долго у берегов Атлантиды корабли старались не задерживаться.

Он успел во-время — почти в полной темноте хмурые матросы закатывали по трапу бочки с водой. Кулл подошел к стоявшему в стороне мрачному мужчине с витой плетью в руке.

— Довезите меня до Валузии, — попросил Кулл, — во время пути я буду выполнять любую самую тяжелую работу.

Только сейчас до юноши дошло, что мужчина может не знать языка атлантов. Но тот знал, он смерил презрительным взглядом дикаря и кивнул на последнюю бочку:

— Взвали на плечи и тащи, — немного коверкая слова, сказал он. — Посмотрим, на что ты способен, атлант.

Кулл с легкостью взвалил тяжеленную бочку и чуть ли не побежал по трапу: дивная Валузия уже маячила у него перед глазами. Он поставил бочку рядом с остальными и повернулся к взошедшему на борт мужчине с плетью.

— Ну как, гожусь?

— Годишься, — с усмешкой на губах кивнул тот.

И тут же сокрушительный удар сзади обрушился Куллу на голову.

Очнулся он уже закованным в цепи, по лицу стекали струи воды.

— Очухался, атлант? — еще сильнее, чем первый мужчина коверкая слова, произнес огромный лемуриец со свисающими складками густо поросших волосами груди и живота. Он был в одних широких штанах, даже без сапог. Лицо его украшала отвратительная гримаса, долженствующая означать улыбку. — Вставай! Пшел в трюм, там теперь твой дом родной!