Виталий Сертаков - Охота на Уршада

— С ножом одолеть латника? — с натугой расхохотался Ромашка.

Я на мгновение прекратила рубить левой рукой и дважды больно ткнула его в живот.

— Если ты не будешь пререкаться, я научу тебя, как в полной темноте попадать ножом в точку соединения нагрудника и подола… в щели на запястьях и локтевых сгибах… и как втыкать спицу в щиколотку… Хорошо, наконец-то ты начал ровно дышать! Отдохни.

Бедолага повалился, словно ему по затылку врезали дубинкой. Я походила вокруг, разгоняя кровь. Хирург Ромашка мне определенно нравился. Он выдержал на ногах почти два кувшина песка, здоровое сердце и прекрасное дыхание!

— Скажи мне, чем мы сейчас занимались?

— Ммм… Марта, кажется, ты меня дубасила…

— На всех твердях Уршада не называй меня Мартой. Для тебя я — высокая домина, ясно? Это не гордость во мне поет, ты еще тут многого не понимаешь. Нельзя обращаться к женщине запросто, по имени, это означает, что я тебе жена, дочь или сестра. Но имена жен у многих народов запретны…

— Я понял, домина. Больше не повторится. И… кажется, я догадался. В нашем мире это называется ката.

Следует признать, хирург Ромашка меня удивил.

— Да, это была простейшая парная ката на выносливость. С каждым днем мы будем усложнять, но деревянные бокуто сменим на металл лишь тогда, когда ты перестанешь нуждаться в металле.

— Это как? — раскрыл рот Толик.

— Я все сказала, что хотела сказать. У тебя достаточно средств, чтобы победить одиночного соперника и без металла. Мы будем делать каты на маневр стоя, сидя, на коленях и лежа, пока твое дыхание не станет безмятежным, как у спящего младенца. Затем я покажу тебе, как убить врага за три удара, за два и за один.

— Ох… — протянул он, и я уже догадалась, о чем пойдет речь. — Высокая домина, а нельзя как-то сразу перейти ко второй части? Вот, к последнему, о чем ты говорила, про три удара?

Я глядела на него и не знала, то ли засмеяться, то ли сломать о его голову палку и выкинуть дурня обратно на Землю. Почему-то мне вспомнились менты из города Петербурга. Толстые, неповоротливые бобры, мучившие девочку Юлю. По сравнению со стражами порядка, Ромашка был настоящей находкой — жилистый, сухощавый, терпеливо сносил боль.

— Нельзя, — сказала я. — Мой наставник говорил, что ходить по воде очень легко. Для этого всего лишь пришлось двадцать лет учиться.

— Марта… то есть домина, я хотел тебя спросить… Как у вас тут относятся к тому, что девушка занималась проституцией?

— Не понимаю. — Я размяла кисти легким бебутом, затем бросила его и приступила к более сложному упражнению, «разные барабаны». Короткая палка бьет врага по ногам, длинный шест другой рукой приходится вращать над головой, и целишь тоже в голову. — Не понимаю твоих слов, скажи иначе!

Шест гудел, сливаясь в круг. Толик следил за моим танцем, выпучив глаза.

— Юлька… она ведь продавала себя за деньги. Это ничего? Если вдруг об этом узнают, ее не будут обижать?

— Ах, вот ты о чем! — Я расхохоталась так громко, что из ветвей вывалился сонный краснохвост, заверещал и удрал во мрак леса. — Анатолий, раз ты об этом спросил, значит, это волнует тебя, а не других. Мир Уршада велик, я не знакома с обычаями многих народов. Тебе лучше спросить у Рахмани, он прошел в сто раз больше дорог, чем я. Но один совет я тебе могу дать…

— Слушаю тебя, домина.

Я усложнила задачу, перешла к «барабану с бубенцом». Шест продолжал вращаться, но теперь, когда послушный бокуто взлетал в воздух, плоскость его вращения менялась с горизонтальной на вертикальную. И обратно — когда короткая палка возвращалась ко мне в ладонь. Упражнение для пятого месяца занятий в школе Хрустального ручья.

— Повсюду уважают силу, Ана-то-лий. Когда мы собирались нырнуть в Янтарный канал на вашу твердь, я почти поверила, что там уважают закон и справедливость. Я ошибалась. Там тоже уважают силу.

— Марта, я боюсь за Юлю…

— Пока с ней Саади, ты можешь не волноваться. Он будет защищать ее, как родную дочь. И не называй меня Мартой. Для тебя я — домина.

— Куда она пойдет с домом Саади? Скажи мне.

— Она станет Сестрой-волчицей. Или умрет.

— Но если риск так велик… — Он грязной рукой вытер пот со лба. — Я хочу сказать… может, не надо ей становиться волчицей, а? Мы и так поймаем уршадов…

— Поздно ты спохватился, — сказала я. — Сейчас твоя женщина сидит в яме с гусеницами. Пока она их не убьет, Матери ее не выпустят.

5

Страна склавенов

…Пришло время, и караван Аль-Масуди нырнул в Янтарный канал. В стране Арам свободно объяснялись на языке султаната, зато в северном городке Русса, построенном целиком из дерева, Саади почти никто не понимал. Кроме наместника, сборщиков податей и караульных на озере. Днем по сырым лугам, звеня бубенцами, бродили медлительные коровьи стада. Русы тоже бродили, прямо по воде, и сетями вытаскивали речных омаров. По ночам до кремля Руссы доносился хохот леших и вой вовкулаков. В этом краю крестьяне после наступления темноты не покидали своих рубленых изб. Каждую деревню окружал частокол с конскими и коровьими черепами поверху. На окраине деревни, под размеренный речитатив, крестьяне поливали кровью черного петуха своих дубовых идолов. Караульные жгли костры, не только от холода, но и чтобы не подпустить к деревянным башням лихие разбойничьи оравы. Цепи и заговоренные веревочные сети подвешивали поперек улиц. Мрачные еловые леса шумели над озерной страной, жирная рыба плескалась в рыбацких затонах, а вода… вода была повсюду.

Никогда до того Саади не ходил с мокрыми ногами. Он не мог поверить, что всевышний так несправедливо распределил воду на тверди. В Бухруме к колодцам стояли очереди, а тут с бескрайних клюквенных болот поднимались тучи гнуса, на каждом шагу журчали ручьи, и не требовалось носить с собой бурдюк…

Глубокой ночью Аль-Масуди поднял своих людей. Не всех, а только дюжину проверенных товарищей, для броска на твердь Великой степи. Документы для Саади подделывал лучший писарь Исфахана, поэтому зажиревшие ленивые стражники ничего не заподозрили. Но главное — никто во мраке не заподозрил, что толстая, теплая накидка с капюшоном, с которой не расставался кудрявый южанин, — вовсе не накидка…

Перевертыш снова стал человеком уже в Новгороде, едва Саади остался один, в жарко натопленной избе постоялого двора.

— Чтобы легко пройти в Гиперборей, тебе следует неустанно учить язык склавенов, — назидательно заметил перевертыш, подсаживаясь к печи. От долгого пребывания в образе плаща у него никак не могли разгладиться складки на боках. — Их языки похожи на всех твердях. Они непростые, но есть и удобство. Ты волен как угодно переставлять слова, но тебя все равно поймут.