Игорь Мерцалов - Схаас

С лихим народцем Висельник разбирался по-разному, где силой, где убеждением, но всегда — успешно. Многих принимал к себе, так что шайка его разрослась. Чтобы люди не обленились (тем более вкуса к работе из сухопутных джентльменов удачи решительно никто не проявил), он предпринимал дальние походы, наведывался к шотландцам и даже к валлийцам, изредка куролесил на торговых путях, при этом умел не оставлять слишком много следов. В шайку часто просились наиболее беспокойные из поселенцев (как правило, неудачники), Висельник не отказывал, разумно полагая, что пусть уж лучше перебесятся у него на глазах, чем за спиной. Собственно, шайкой эту ораву хорошо вооруженных и по большей части дисциплинированных людей уже никто не называл, говорили об армии; один беглый аббат, ныне уже почивший в Бозе, пытался даже запустить в оборот греческое словечко «милиция», но его не понимали.

Так началась Зеленая Вольница. Висельник лелеял грандиозные планы, он понимал, что бесконечно такая жизнь продолжаться не может. Мало-помалу народ прибывал, и, конечно, король не станет долго с этим мириться. Висельник обдумывал, как уладить дела с властью, чтобы и не слишком испортить жизнь поверившим в него людям, и самому предстать в лучшем свете. На титулы он, положим, не особенно надеялся, но о шерифской должности подумывал всерьез. К сожалению, власть не имела ни малейшего понятия о его тонких политических проектах и действовала по-своему. Зеленой Вольнице еще повезло в том, что ее земли действительно считались никчемной глушью, и загнать туда вассалов было проблематично. За десять лет трон дважды направлял баронов с целью установления порядка. Оба барона встретили серьезное сопротивление уже на подходах к Вольнице, иначе говоря, были биты еще в пути. У Висельника имелись свои осведомители в Лондоне.

Итак, сэр Томас Рэдхэнд был третьим. Из рассказов призрака Джон помнил, что почтенный граф был основателем не только замка, но и рода, получив титул за боевые заслуги в столкновениях с непокорными валлийцами. Теперь приоткрылась еще одна сторона его жизни: король Эдуард Первый милостиво пожаловал безродному выскочке самую непривлекательную часть Англии, явно намереваясь потешить самолюбие родовитых дворян и удалить новоявленного аристократа от столицы. С другой стороны, если Рэдхэнду удастся закрепиться, это позволит короне нанести свободным лесам страшный удар, тем более что к 1283 году мудрый Висельник уже переселился в лучший мир, не успев назвать наследника, почему оным и стал Длинный Лук.

Изабелла все эти события наблюдала широко раскрытыми, детски наивными глазами. Конечно, «политика» не слишком ее интересовала. С гораздо большим увлечением она познавала науку жизни в лесу, училась владеть оружием и присматривалась к людям. Она безотчетно восхищалась Висельником, которого называла вторым отцом, и даже честно пыталась дружить с его сыном, уже в юные годы получившим прозвище Длинный Лук — за необъяснимую страсть к оружию больших размеров. Стрелком он и впрямь вырос отличным, однако время показало, что это был его единственный талант. Сменив Висельника на «троне» Вольницы, он в первую очередь потребовал, чтобы к нему обращались «ваше величество». Завязал с дальними походами и увеличил дань с деревень. Пару раз он предпринимал рейды и даже стяжал некоторый успех — исключительно за счет умелых бойцов Висельника. Если его и не свергли, то потому, что никто всерьез не воспринимал юнца. Он был глуп, самоуверен, эгоистичен, нагл, невнимателен, необязателен — и снова глуп, глуп и глуп. Так, по крайней мере, выходило по оценке Изабеллы. Джон не торопился с самостоятельными выводами, он ведь знал некоронованного короля Вольницы от силы минут пять, однако некоторые детали в рассказе девушки подтверждали ее правоту. Армия при Длинном Луке обленилась, возможность нападения на Рэдхэнда превосходящими силами обсуждалась давно, но никаких шагов к этому не делалось — Длинный Лук заявлял, что граф никогда не осмелится сунуться в леса Вольницы, и это многих утешало. Беспорядков не было (сказывалась дисциплина, привитая еще Висельником), однако многие разбойники переходили к мирной жизни, а то и просто неприметно ускользали с «честно заработанной долей» в зубах.

Впрочем, была еще одна причина, по которой низложение Длинному Луку едва ли грозило: старая ведьма, покровительствовавшая в свое время Висельнику, могла вступиться за наследника. Что там у нее на уме, не знал никто, но у ведьмы была еще молоденькая ученица, явно благоволившая недалекому вожаку.

Какое-то время после «инаугурации» Длинный Лук был слишком занят, чтобы вспоминать об Изабелле. Но потом припомнил-таки, что они помолвлены, — в свое время Висельник, решительно очарованный приемной дочерью, очень надеялся, что ее влияние на сына будет благотворным. Он ошибся. Единственное, к чему привела помолвка, — Длинный Лук привык смотреть на девушку как на свою собственность. То есть настаивал на свадьбе из принципа, из принципа же и ревновал. Девушка как могла оттягивала неизбежное, хотя никакого выхода не видела. Уходить из ставших родными лесов не хотелось — да и куда? А жить рядом с суженым становилось все труднее…

— Видел бы ты, как он визжал и плевался, требуя, чтобы я носила эти дурацкие платья! — горячилась Изабелла. — Можешь представить меня в платье? Жуть. Как я, скажем, должна лазать по деревьям, если буду обмотана всякими тряпками? А на Мышонке ездить? А когда я хотела размяться с мечом или с луком, он просто выходил из себя.

И так далее, и тому подобное. Поток обвинений не иссякал. Сатрап и деспот, тиран и самодур… Закончила девушка твердым решением:

— Будь что будет, а к нему я не вернусь. Не знаю, что делать дальше, но как-нибудь выкручусь. Да и что наперед загадывать? Время покажет…

Последние слова были произнесены уже отнюдь не боевым тоном. В глазах Изабеллы проступила печаль. Замолчав, она посмотрела в сторону.

Будь что будет — это про меня, подумалось Джону. Девочка отказалась не только от жениха, а от целой жизни, уж хорошей там или плохой, а все-таки своей, налаженной, устойчивой. И в самом деле, богат ли у нее выбор? По всей видимости, в округе она и впрямь нигде не приживется: часть селений принадлежит Длинному Луку, и там ее непременно найдут, часть — графу, и там ей вряд ли будут рады, а разбойники все равно найти могут. Что еще? Отшельничество в лесной глуши, монастырь или работа прислугой где-нибудь в городе, на положении бедной сиротки, которую приютит добродетельное семейство. Есть еще пара вариантов, но о них и думать не хочется. И она все это хорошо понимала. Джону хотелось как-то подбодрить ее, но он не знал, как это сделать.