Генри Каттнер - Ярость (Сборник)

Откуда мне знать — вдруг это я обречен на заклание, и меня положат на алтарь перед… Золотым Окном?

На бесконечно долгую долю секунды странные обрывки воспоминаний промелькнули в моем мозгу. Я почувствовал смертельный страх, ужас, отвращение и одновременно непреодолимую тягу к…

Осмелюсь ли я пойти на Шабаш?

Не идти я тоже не мог. То, что я вспомнил и решил держать в тайне, было моим единственным — пусть слабым — оружием, обеспечивающим мне относительную безопасность. Я должен идти. Даже в том случае, если меня ждет алтарь.

Мир Тьмы населяли лесные жители. Преступники, за которыми охотились солдаты. Плен означал рабство: я хорошо помнил ужас, застывший в глазах живых мертвецов — слуг Медеи. Я, Эдвард Бонд, сочувствовал им, стремился сделать все возможное, чтобы спасти их от Шабаша. Ведь я жил с ними в лесу более полутора лет, организовывал сопротивление, боролся с темными силами. Я, Ганелон, знал, что на Земле Эдвард Бонд беснуется в беспомощной ярости, вспоминая о друзьях, которых он поневоле отдал в руки злых колдунов и черных магов, бросил на произвол судьбы.

Возможно, мне придется отправиться на поиски лесных жителей. По крайней мере среди них я буду в полной безопасности до тех пор, пока память полностью ко мне не вернется. Но когда она вернется, Ганелон придет в бешенство, очутившись лицом к лицу со своими врагами. Имел ли я право подвергать опасности повстанцев? Имел ли я право подвергать опасности самого себя?

Мне нельзя было идти на Шабаш, нельзя было оставаться в замке. Эдварду Бонду, который в любую минуту мог превратиться в Ганелона, смерть грозила со всех сторон. Со мной могли расправиться лесные жители. Или магистры.

Например, насмешливый полузверь Матолч.

Или Эдейрн, пронзающая ледяным взглядом из-под капюшона.

Или Гаст Райми, кем бы он ни был. Или Арле. Или ведьма в алом!

Да, подумал я, более всего мне следует опасаться Медеи, которую… я любил!

Когда сгустились сумерки, в комнату вошли две девушки-рабыни. Одна из них держала в руках накрытый поднос, другая — мою одежду. Я торопливо поел, переоделся в простую полотняную тунику и бриджи, накинул на плечи длинную голубую мантию. Маску из золотой парчи я нерешительно вертел в руках, пока одна из девушек не произнесла:

— Мы проводим тебя, когда ты будешь готов, господин.

— Я готов, — ответил я и последовал за рабынями.

Бледный, непонятно откуда идущий свет освещал комнаты замка. Меня привели в покои Медеи — в зал с фонтаном. Пурпурноокая ведьма в обтягивающем фигуру ослепительно-белом платье и в алой мантии была неописуемо прекрасна.

Рабыни незаметно исчезли. Медея улыбнулась, но я чувствовал, что она нервничает: глаза ее были прищурены, уголки губ чуть подрагивали. Казалось, она нетерпеливо чего-то ждала.

— Ты готов, Ганелон?

— Не знаю. Что ты имеешь в виду? Не забывай, я потерял память.

— Сегодня ночью, быть может, она к тебе вернется, — сказала Медея. — Но ты не примешь участия в ритуале до тех пор, пока не будет принесена жертва. Оставайся простым наблюдателем. Все равно ты не помнишь заклинаний, так что их произнесут за тебя магистры.

— Матолч?

— И Эдейрн. Гаст Райми с нами не поедет. Он никогда не выходит из замка… и не выйдет, если всем нам не будет грозить смертельная опасность. Он стар… слишком стар.

Я нахмурился.

— Куда мы едем?

— В Кэр Секир. Я ведь говорила тебе, что жертвоприношения не совершались с тех пор, как я отправилась на Землю. Мы упустили время.

— Что я должен делать?

Ее изящная ручка дотронулась до моего плеча.

— Ничего. Настанет минута, когда ты… поймешь. А до тех пор смотри и ни во что не вмешивайся. Надень маску.

Она быстро надела на себя черную полумаску, раздвинула портьеры и вышла в небольшой двор. Я отправился следом. Маска из золотой парчи была удобной и не мешала видеть.

Во дворе нас поджидали грумы, держа в поводу оседланных лошадей. Медея вскочила на одну из них, я — на другую.

Небо начало темнеть. Огромные ворота в стене поднялись. За ними лежала дорога, уходящая к далекому лесу.

Мрачный, зловещий диск красного солнца разбился о горный хребет в отдалении.

Темнота с быстротой волны катила на небо. Загорелись миллионы ослепительно-белых огней. В звездном свете лицо Медеи выглядело неестественно бледным, глаза сверкали.

Издалека я услышал зов горна. Зов повторился.

На мгновение наступила тишина, затем послышался слабый шорох, постепенно превратившийся в стук копыт.

…… Мимо нас прошел человек — раб без маски. Он остановился и стал молча смотреть в открытые ворота. Еще один раб. И еще один. Три группы по два десятка рабов в каждой. А за ними почти столько же девушек-рабынь.

На чалом жеребце подскакал Матолч в зеленой, цвета листвы мантии. Он искоса посмотрел на меня, и его желтые глаза недобро блеснули.

Затем появилась Эдейрн на небольшом пони. Она была в ярко-желтой мантии, но лицо ее, как всегда, скрывал капюшон. За Эдейрн ехала кавалькада всадников, но стало совсем темно, и мне не удалось их разглядеть.

Мы отправились в путь. Мертвую тишину нарушал лишь стук копыт. Лес становился все ближе и в конце концов поглотил нас.

Я оглянулся. Огромная черная скала на фоне неба была замком, из которого мы только что выехали.

Тяжелые ветви нависали над нашими головами. Лес ничем не напоминал мне сад Медеи, и тем не менее я чувствовал в нем что-то чуждое, неестественное.

Мы скакали довольно долго. Дорога закончилась, на небо неторопливо поднялась луна. При ее золотистом свете я увидел внизу в долине древнюю башню готической постройки, словно выросшую из черной земли.

Кэр Секир!

Когда-то я приходил сюда. Ганелон из Мира Тьмы хорошо знал это место. Но я его не знал. Мне неприятно было чувствовать то, что психологи во всем мире называют déjà vu. Чужая душа в чужом теле…

Кэр Секир. Секир?… Изучая на Земле магию, я где-то встречал это имя. Странное имя… ну конечно же, в Гаскони!

Месса Святого Секира!

Человек, по которому служат эту черную мессу, умирает. Не отслужат ли ее сегодня по Ганелону?

Кэр Секир не был обителью Ллура. Ллур не мог жить в башне, в которой собирались идолопоклонники. Но я знал, что его можно вызвать и сюда, и в другие храмы, разбросанные по всему Миру Тьмы. Если состоится жертвенный пир, Ллур придет.

Кто будет жертвой? Ганелон? Я неуверенно тряхнул поводьями. Атмосфера вокруг нас была накалена до предела, и я никак не мог понять почему. Медея оставалась спокойной. Эдейрн вообще никогда не нервничала. У Матолча, я мог бы поклясться, не нервы, а канаты. И все же в ночи было что-то тревожное, и оно окружало нас со всех сторон.