Ярослава Кузнецова - Химеры

Звезда.

Хороший выбор, Лара.

– Ваш кофе и газета.

– Благодарю.

Он опустил голову, глядя как ловкие руки официантки расставляют на сыром мраморе белую чашечку с черным дымящимся напитком, молочник со сливками, блюдце с кубиками сахара. Кладут газету на край стола.

– Благодарю, – еще раз.

Официантка удалилась, но теперь оказалось, что на веранде он не один. Двое мужчин из компании Лары заняли столик подальше от дождевых брызг.

«Рейна Амарела прибывает сегодня в столицу с официальным визитом, посвященным созданию первой дарской промышленной зоны на Южном Берегу. На сегодняшний момент дарский экспорт на южное побережье составляют такие товары, как машины и оборудование, пшеница, железо, сталь, древесина и удобрения. Экспорт Южного Берега, со своей стороны, по большей части состоит из продуктов сельского хозяйства.»

Допить кофе и убираться. Ловить здесь больше нечего.

Они зашли на веранду, поднятую от земли наподобие сцены. По кромке настила шли светильники – в точности как в театре.

Рамиро обнаружился в глубине веранды, в компании кружки с пивом и какого-то мужика в потертой военной форме. Художник кивнул, потом с веселым недоумением поднял бровь. Ньет ухмыльнулся еще шире и гордо повел спутницу к свободному столику. Потом вдруг притормозил.

– Смотри, вон человек сидит, слева, видишь? Тебе, наверное, будет интересно.

– Ну?

– А он не человек.

Фолари ясно видел темную, расплывающуюся маревом сердцевину, как черный язык пламени, там, где у обычных людей бьется сердце, проталкивая по жилам алую кровь.

– Ты откуда знаешь?

Десире уцепилась за него покрепче.

Человек с черным нутром спокойно пил кофе, потом почуял взгляд, но головы не поднял. Поля шляпы скрывали лицо.

– Просто знаю. Иди, познакомься, не хочешь?

Десире покачала головой и чуть отступила. Человек дернул углом рта, достал из бумажника купюру, подсунул под блюдце и неспешно вышел, обогнув застывшую парочку. Рядом с пустой чашкой осталась забытая газета и солнечные очки. И зонт-трость, прислоненный к соседнему стулу, тоже остался.

– Вы по крышам сидите, Полночь кличете. А она по улицам ходит, – Ньет посмотрел полуночному вслед.

Темная высокая фигура удалялась, размывалась среди дождя и сумерек. – Но это дело дролери. Пусть они беспокоятся.

– Он...зачем тут?

– А я знаю? Кофе выпить зашел.

В конце площади показалась медленно едущая машина, серебристая, со знаками «Плазма-Вран» на крыльях.

Полуночный оглянулся, с обманчивой неторопливостью свернул в первый попавшийся проулок и был таков.

Ньет пожал плечами и отодвинул стул, чтобы Десире могла сесть.

4.

– А тебя чем Лара соблазнила? – Рамиро с удовольствием отхлебнул пива, сунул в рот сушеную корюшку.

С улицы тянуло прохладой.

Виль усмехнулся.

– Меня соблазнять не надо. Я по молодости лет на истории мятежа принца Анарена был помешан. И на истории средневекового Дара в целом. Веришь, в спальне на стене висела карта военных действий, перечитал все, что нашел на эту тему. Мятеж 1116 года, мятеж Эрао, Изгнание Лавенгов...

– В каком году Сакрэ Альба Макабрин захватил Светлую Велью?

– В 1118, – не задумываясь ответил Виль.

– Ого! Тогда Ларина пьеса в надежных руках, – Рамиро никогда не мог запомнить больше трех дат одновременно, включая собственный день рождения.

– Надеюсь.

Виль доброжелательно глянул на художника, сощурил глаза.

– Давно собирался познакомиться, но все случая не было. Я про твоего отца делал в свое время серию очерков.

– Я читал. Ты хотя бы не стал приписывать ему того, что обычно принято. Мои поздравления.

Отец Рамиро считался героем войны и был посмертно награжден орденом ”Серебряное сердце». При жизни он бы его не принял, естественно, ни за какие коврижки. Архитектор Кунрад Илен люто ненавидел политику и о войне, которую пятнадцать лет тому назад юный Герейн Лавенг, возвратившись из Сумерек, вел за собственный престол, отзывался не иначе, как о “буче, которую устроили бессмысленные мальчишки, пороть их некому”.

Что не помешало ему взорвать собственноручно построенный мост, когда по нему шли тяжелые танки лорда Аверохи. Шли на Катандерану, чтобы помешать войти в столицу королевским войскам.

Когда Кунрада расстреливали, говорят, он крикнул «не воображайте, что я сделал это для сопляка Лавенга!”.

В учебниках конечно писали иначе, тем более, что Авероха оказался блокирован на южном берегу Перекрестка, а Герейн беспрепятственно занял столицу и получил свою корону.

Архитектор Илен, невысокий, сухопарый, в неромантичных круглых очках и канцелярских нарукавниках, стал героем восстановленной монархии.

Рамиро всю жизнь оставался уверен, что отец просто пожалел постройки двенадцатого века, и университетский парк и речку Ветлушу.

– Спасибо, – хмыкнул Виль. – Но того, что было на самом деле, я не написал тоже. Просто промолчал. Так что поздравлять особо не с чем.

Принесли блюдо с крупными пресноводными креветками. Розовые усы хлыстами торчали в стороны. Рамиро глянул на соседний столик: мальчишка-фолари непринужденно болтал с Десире и выглядел куда более похожим на человека, чем эта бледная немочь.

Журналист заглянул в свою кружку, поморщился и поджал губы.

– Так в Катандеране пиво варить и не научились, – печально констатировал он. – Каждый раз я, как затраханный патриот, беру “Шумашинское особое” и нахожу, что оно, язви меня в печень, полностью соответствует названию.

– А ты не бери.

– Дурная привычка.

– На Южном берегу пиво хорошее.

– На Южном берегу все хорошее, – Виль решительно отставил кружку. – Девушка, принесите «Морское».

– Два.

Рамиро решил посидеть еще часок, все равно наружи льет. Собеседник приятный, выпить иногда тоже не грешно. Светлое сырое пиво приятно шумело в голове и вставать не хотелось.

– Только знаешь ли, не улыбается платить за выпивку с юга втрое и вчетверо, – продолжил свою мысль Виль. – Эх, было ведь время, когда весь южный берег принадлежал нам.

– Угу, триста лет назад. Вспомнил тоже. Они сейчас к Фервору присоединятся и мы южного пива вообще не увидим.

– Если бы только пива...

Проблема Южного берега занимала сейчас всех. Бывшая провинция Дара, Южный берег отделился во время Изгнания Лавенгов, упал под руку удачливого пирата Ливьяно Аманте и с тех пор стоял особняком, торгуя и с Даром и с Лестаном, пользуясь всеми привилегиями маленькой, но гордой страны, которая владеет одним из лучших портов континента и сидит жопой, то есть эээ простите, городом Южные Уста на транспортной артерии Дара – реке Маржине...