Клинков. Последний хаосит - Макс Гато

Могущественное сковывающее заклинание на основе магии крови пополам с малефицизмом, такое разрушить сразу точно не выйдет, потребуется хотя бы секунд двадцать. Соснов, покраснев от натуги, уже начал светиться — пыжится, ломает чары. А поздно, поздно, любитель похищать тринадцатилетних девочек…

— Прими моё подношение и жертву, о великий Хаос!

Вот теперь я вложил в чары все, что осталось. Всю жизненную силу. Но даже так мне бы не хватило сил, но я не просто так взывал к Хаосу. Родная стихия ответила на зов и помогла завершить чары. Черное Пламя Хаоса охватило нас обоих, и последнее, что я услышал — страшный, переполненный болью, ненавистью и ужасом вопль умирающего Бориса Соснова. Музыка для моих ушей. Даже не могу вот так сходу придумать смерть лучше…

Глядя в искаженное от ужаса лицо своего врага, я в предсмертном, последнем хрипе выдохнул:

— Даруй мне… своё благословение… и второй шанс… Хаос Неделимый!

Прежде, чем мои глаза закрылись, а взор окончательно погас, я ощутил нечто, весьма похожее на ответ от Силы, к которой обратился. Вот только разобрать его я не успел, провалившись в тёмное ничто… В котором пребывал бесконечно долго и вместе с тем словно бы один миг — неописуемое, странное и страшное ощущение, похожее на бесконечный полёт в необъятную, непознаваемую бездну…

После чего проснулся. Видеть отрывки прошлой жизни, а тем более ее последние воспоминания, пусть и во сне — это не самая приятная вещь. Я вытер со лба липкие капли пота. Разлеживаться было некогда, пора было привести план в действие. Здравствуй, новый день, здравствуйте, новые дела и заботы…

* * *

— И вы представляете, возвращаюсь к палатке, вхожу внутрь и чувствую — всё, щас прям тут кончусь, — живо, с яркими красками и активной жестикуляцией вещал я. — Вот пока шел ещё как-то так, ничего было, терпимо. А тут разом и живот заурчал, и пить захотелось, и спать, и просушиться, и помыться, да всего и разом! А я ведь, зараза, с ужина фляжку не трогал, ночью просыпаюсь от жажды, только руку к ней протянул, а тут тревога! А там впопыхах на себя всё, что было натянул да выбежал. Я это… сказать по совести, малость того… в первый момент немножко испугался, если честно.

Замявшись и чуть опустив голову, изображаю смущение. Признаться честно, я не самый лучший лицедей по меркам высшей аристократии, в чем отдаю себе полный отчет. Но притом и не самый худший, смею надеяться! Уж полуграмотных вояк-простолюдинов обвести вокруг пальца моих скромных навыков должно было хватить. Боковым зрением вижу, как Вагаб с Петром почти синхронно возводят очи горе, пока мужики думают, что я их не вижу. Лепота!

Сейчас было около половины трех часов. Отряд отсыпался почти до двенадцати, затем Серега всё же приказал подниматься. Полтора часа у нас ушло на то, чтобы быстро собраться, поесть и выдвинуться в обратный путь. Погибших похоронили ещё вчера, после боя, все их имущество забрали их товарищи — вроде как передать семьям. Несмотря на то, что всю четверку народ хорошо знал, к этой потере все отнеслись довольно философски.

Впрочем, тут я их полностью понимаю — такая уж работа, никто не застрахован. Потому опытные, повидавшие некоторое количество передряг в своей жизни ветераны всегда советуют новичкам не слишком привязываться к товарищам по рейдам — иначе никаких нервов не хватит, каждую смерть близко к сердцу принимать. Хотя в конце концов, в какой-то момент люди просто привыкают. Конечно, если выживают достаточно долго.

В общем, стоило нам протопать минут десять, как Вагаб с Петром уже оказались рядом. Сперва пытались разговорить меня, рассказывая какую-то байку о том, как они в прошлый раз в этих краях были. Хаос великий, в воспоминаниях парня они воспринимались значительно более убедительными персонажами! Вы пытаетесь разговорить замкнутого новичка, который вчера впервые в бою побывал — на кой-ляд вы свои дебильные похождения мне расписываете⁈

Можно было, наверное, не выделываться и сразу подхватить разговор, но сегодня у меня было настроение сделать всё как надо, не упуская мелочей. Съеденная на ночь сырая печень была на вкус чудовищно омерзительна, как и положено сырому куску плоти, но я, пусть и с трудом, обильно запивая её водой из кожаного бурдюка с неприкосновенным запасом воды, заставил себя съесть всё до кусочка. После этого потратил ещё добрый десяток минут, вешая на свою палатку сигнальное заклятие, что разбудило бы меня, вздумай кто-нибудь сюда войти. А потом быстро уснул глубоким, тяжелым сном, ускоренно переваривая клятую печень. Ещё и храпел, как медведь во время зимней спячки — но это было мне даже на руку. Трупы ведь, как известно, не храпят.

Зато утром я чувствовал себя просто великолепно. Тело звенело и пело от переполняющей его силы, резерв был заполнен маной по самые края, сознание чисто и ясно — чего ещё желать⁈

А желалось отыграть спектакль так, чтоб перед собой было не стыдно за бездарность. А потому я равнодушно поддакивал или отнекивался первые минут пять от этих клоунов, причем частенько нарочито невпопад. Наконец, до Петра дошло, что стоит сменить тактику, и он, жестом попросив друга умолкнуть, негромко заявил:

— Мы это, Макс… Сказать-то чё хотели — спасибо за то, что ты вчера сделал. Спас ты всех нас, если б не ты, все бы там и остались. За нами должок, парень. Кровный.

— Да ну ты чего, — с улыбкой отмахнулся я. — Мы ж все вместе победили, разве можно считать, кто перед кем в долгу? Забудь!

Наконец подобравшие, как им казалось, ключик ко мне два охламона тут же принялись мне безбожно льстить. Разумеется, я, поотнекивавшись для приличия, через некоторое время вошёл во вкус и уже сам охотно разливался соловьём.

Понимая, что их интересует вопрос с моей фляжкой, я специально ходил вокруг да около этой темы, и так и сяк подступая к ней — и в последний момент выворачивая разговор в иное русло. Все демоны Разлома и великий Хаос в придачу, наблюдать, как они пытаются не показывать, насколько их бесит моя восторженная болтовня о себе любимом — это было прекрасно. Даже смешно — они что, со стороны взглянуть на происходящие совсем не пытались? Ну спроси ты в лоб, куда моя фляжка делась, чего ты мнёшься, как монашка на пороге казармы! Все попытки перевести разговор в нужное им русло я попросту игнорировал, просто врубая дурака. О чем говорил с