Детективное агентство "Штык" 2 (СИ) - Сейтимбетов Самат Айдосович

— Арагаха! Ка! Тау! Волей мага, силой слова, добровольно отдаю!! – ревела трубно Олеся, взмахивая посохом.

Слезы текли по ее щекам, и магия текла вокруг рекой, изливалась мощным водопадом. Связь с деревом усилилась скачком, и Листва ощутила, что теряется в нем, растворяется, становится еще одной частичкой. Веточкой, клеткой, корнем, листом, чем угодно, но только не самостоятельным существом, а эльфом, частичкой дерева и леса, внешне независимой, но неспособной сказать и слово поперек.

— Подчиняйся, дочь моя, - голос дерева, словно шепот листьев. – Да, вот так, отдай мне всё, всё!

— Подчиняюсь, - шевельнулись губы Листвы, ставшие деревянными, как и она сама. – Забирай всё!!! Да будет так, по воле моей! Арагаха!!! ЗАМ!!

Поток магии ударил в Кабанкина и выдернул из него яд лича, тело Ивана изогнулось в агонии нестерпимой боли. Дерево тянуло в себя магию, и Олеся ощущала, как из нее высасывают не просто магию, но и саму жизнь. Вихрь магии, отравленной ядом лича, ударил в дерево и то не успело понять, что происходит.

Заорало, корчась в агонии, убиваемое ядом лича, затряслось, скидывая ветки и листья.

— Олеся, - донесся еле слышный крик Ахмата.

Все вокруг тряслось и разваливалось, живые падали замертво, и дерево может еще успело бы спастись, но слишком уж жадно оно втягивало магию и жизнь Листвы. Спешило присвоить их себе и нанести удар по магическим общинам, повторить конец света, но вместо этого только отравило источник под своими корнями.

Почти отравило.

— Мне нужна еще сила!! – закричала Олеся в отчаянии. – Еще немного!

— Возьми! – пробился к ней Ахмат.

Листва ухватила рукой и швырнула новую силу в бой, Кабанкина выгибало и корчило на земле. Летающее кресло Ахмата рассыпалось в пыль, а Олеся все же довела удар до конца. Дерево закричало неслышно для уха живого и начало стремительно умирать. Потоки магии, целые реки, питали его и теперь эти отравленные воды неслись, превращая древесного гиганта в кучу сухостоя.

— Ты, - Олеся, тяжело дыша, повернулась к валяющемуся на земле Ахмату.

— Для тебя мне ничего не жалко, - ответил тот окровавленным ртом. – К тому же я надеюсь, что в благодарность ты будешь носить меня на руках и крепко прижимать к божественной груди.

Олеся лишь улыбнулась слабо, ощущая, что в эти мгновения и правда готова уступить, прижать Ахмата к груди. Он пожертвовал креслом, как она готова была отдать себя, лишь бы спасти магические общины. Олеся опустилась тяжело на землю, опираясь на посох, и сейчас ее можно было взять голыми руками, если бы нашлось кому.

Все вокруг стремительно умирало, словно подражая Кабанкину, который продолжал биться в агонии.

Ахмат подполз ближе, забрался на колени Олесе и посмотрел снизу вверх, прочел в ее взоре, что Листва сейчас не зачаровала бы и листика. Обман должен быть убедительным, и она отдала себя, дабы дерево поверило и проглотило отравленное зелье.

— Не в моих правилах говорить о другой женщине, находясь на коленях, но Аллоя.

Олеся приподнялась, прижав Ахмата к груди, и увидела, что Аллоя мертва. Убита в отместку за дерево, и Авалин с Нерзаэль валялись рядом, выпучив глаза, разделив с деревом его участь. Нет, вдруг поняла Листва, дерево попыталось выпихнуть яд лича в своих рабов и убило их всех само.

Впрочем, они и так умерли бы, благодаря общей связи, просто чуть позже.

— Вот тебе и помощь великому дереву, - выдохнул зло Ахмат, цепляясь за Олесю, словно младенец.

— Это было не великое дерево, а неправильный саженец, - ответила Листва. – Один из многих, оказавшихся на источнике, когда все это началось. Только это был неправильный саженец, в отличие от других деревьев вокруг. Они просто росли лучше, выше и быстрее, а он набирался сил и разума, и в конце концов сожрал их.

— Сожрал? – недоверчиво переспросил Ахмат.

— Не ртом, конечно, вобрал в себя и стал толще, могущественнее, начал порождать эльфов, свои продолжения, которые несли магию природы, магию источника, и расширяли владения дерева. Не буду вдаваться в детали…

— Откуда ты их вообще знаешь?

— От самого дерева, наши разумы же соприкоснулись, стали одним целым, забыл?

— Забудешь такое, - поежился Ахмат.

— Обычный живой растворился бы в нем, но маги могут больше обычных людей, - без ложной скромности заявила Листва. – Дерево – магикал стало источником и источник стал деревом, и оно начало расширять свой ареал, очищать окрестности и в конечном итоге уперлось в проблему.

— Слишком мирные эльфы?

— Не только, но и они тоже. Появились Вольные острова и многое другое, и в конечном итоге дерево разинуло свое дупло на кусок, которым само же и подавилось. Новый конец света предотвращен, хотя вольные острова теперь, скорее всего, станут такими же грязными, как и остальное Пенное море.

Установилась предсмертная тишина, неловкая и неприятная.

— Мы раскрыли его, - заявила Листва, чтобы сказать хоть что-то.

— Кого?

— Дело о зельях из магов. Их готовили эльфы, по приказу дерева.

Ахмат посмотрел озадаченно, затем попробовал улыбнуться.

— В поисках выхода, дерево само себя и погубило.

— Да, ему досталась я, - отозвалась Олеся. – Листва одолела корни и, стало быть, мы закрыли сразу два дела, о зельях и неправильном саженце.

Кабанкина прохрипел что-то и затих на короткое время, словно уже умер. Сражался с ядом лича, но не приходя в сознание и Ахмат посмотрел вниз.

— Я могу чем-то помочь? – спросил он.

— Чем? – с горечью спросила Олеся. – Я вырвала из него яд, насильно, и он прошел через тело и мозг, которые теперь тоже умирают… и Иван знал, что так и будет.

— Если командир умрет, то…

— Он умрет, как хотел, в бою, защищая Тырнов и союз городов, - твердо ответила Листва. – А может и не умрет, сейчас я бессильна и ничем не могу ему помочь.

Кабанкин подергивался на земле, сражался, и Олеся устало прикрыла глаза.

— Ты… ты можешь все! – задыхающимся голосом выкрикнул Тузов.

— Могу, но тогда умру я, так мало во мне осталось сил, - ответила Листва. – Выбирай.

Лицо Ахмата исказилось отчаянием, взгляд метался между Иваном и Олесей и ясно было, что он не может, не в силах выбрать. Все вокруг затихло, и слышались только предсмертные хрипы Кабанкина и потрескивание умирающего дерева, собиравшегося спасти и очистить весь мир.