Евгений Нестеренко - Тень ведьмы

— Глядите, — указал Лука, — никак, везут?

В конце улицы показалась черная масса. Толпа, сдерживаемая цепью гвардейцев, загомонила, зашевелилась. Шествие приближалось. Впереди шли монахи в черных рясах с горящими факелами в руках. Сзади тоже. А в центре медленно катилась телега, запряженная парой лошадей. На телеге стояла железная клетка с ведьмой. Клетка была низкой и не позволяла стоять, поэтому ведьма сидела, ухватившись руками за прутья. На ней было надето грубое серое рубище, светлые, нечесаные волосы торчали во все стороны. Ведьма жмурилась и закрывалась рукой от яркого солнечного света. Толпа быстро расступилась, пропуская шествие, послышались крики.

— Ведьма!

— Колдунью везут!

— Ведьма! Проклятая!

— Младенцев живьем варила!

— Боже праведный! Что делается на свете!

— Из самого Оврага везут. Тамошняя. — Нечистые там места, я всегда это знал…

— И когда их уже изведут, проклятых?

— Ведьма!

— Сейчас получишь свое, стерва!

— От них, от них все беды! И Красная Напасть от них!

— Я всегда это знал…

— Ведьма!

— Поглядите, глаза-то краснющие, чисто упырь!

— А морду от солнца, вишь, воротит — не выносит свету божьего. Истинно, ведьма!

— Испытания водой, говорят, не выдержала.

— Говорят! Сам вчера видел, на речке. Как вкинули ее в реку, а она не тонет! Тут я сразу и понял — ведьма. Ведьма, она в воде никогда не потонет, ей сам Сатана помогает!

— Я всегда это знал…

— Теперь ей уже никто не поможет.

— Не говорите, коли не знаете. Еще всяко может статься! Вон, прошлый раз упыря казнили, так он, стервец, дождь призвал. Такой ливень грянул, что и костер погас!

— Вот те на! Чего только не придумают, дьяволы!

— У-у-у, ведьма!

— Сейчас сжигать начнут.

— Не, сначала указ зачитают, а после уж казнить начнут.

Шествие остановилось. Монахи с факелами обступили эшафот. Двое клериков вывели ведьму из клетки, затянули на эшафот и, прислонив к столбу, обмотали цепями. Ведьма не сопротивлялась. Она почти не держалась на ногах. Ей трое суток не давали есть, поспать удавалось только в перерывах между допросами. Яркое солнце жгло кожу, от криков толпы кружилась голова. Ведьма прислонилась к столбу. Медная обшивка столба, нагревшаяся на солнце, была приятно теплой. Из толпы вылетел камень и больно ударил по щеке. Заныла задетая кость, ведьма почувствовала, как выступила кровь. Она посмотрела в толпу. Стоявшие в первых рядах испуганно попятились.

На помост поднялся глашатай и развернул бумагу.

— Тихо! Слушайте указ! — прокричал он.

На площади воцарилась тишина. Слышно было, как фыркают и изредка стучат копытом по булыжнику лошади.

— Исходя из результатов следствия и решения суда, обвиняемая, овражская селянка Маричка, дочь Саналия, за колдовство и ересь, а также другие преступления злостные против народа и Святого Ордена, приговаривается к смертной казни через сожжение.

Глашатай перевел дух.

— Подпись: его преосвященство архиепископ Эвиденский Валериан Светлый.

Глашатай свернул указ и спустился с помоста. Внизу его ждал оседланный жеребец и двое гвардейцев. Указ был зачитан и он покинул площадь.

К Петру подошел один из клериков.

— Прикажете начинать?

Петр кивнул. Клерик подбежал к подводам и принялся командовать. Монахи сгружали дрова, заносили их на эшафот и обкладывали столб. Через несколько минут все было готово. К эшафоту подошел седой монах и открыл книгу. Клерик махнул рукой, монахи с факелами зажгли костер одновременно с нескольких сторон. Седой монах принялся читать экзорцизмы, но гнусавый голос его потонул в реве толпы.

— Гори, ведьма! Гори!

— Смерть колдунье!

— Огня! Еще огня! Гори, проклятая! — Иди прямиком в пекло!

— Гори, ведьма!

— Огня!

— Сгинь, дьявольское отродье!

— Отведай Святого огня!

— Пришел твой конец!

— Еще огня!

— Отправляйся в ад!

— Гори, ведьма!

Пламя уже бушевало. Лохмотья на ведьме начали дымиться. Ведьма почувствовала жжение. Едкий дым не давал дышать, крики оглушали. Она смотрела в толпу, но глаза слезились, и мешал дым, уже ничего нельзя было разглядеть. Она вдруг вспомнила лес и избушку возле оврага. Как звезды выглядывают ночью сквозь ветви деревьев. Лес. Кричит сова, где-то вдали слышен волчий вой. Стая выходит на охоту. Блестит в лунном свете река, со скрипом шелестит камыш. Раздаются всплески — это выпрыгивает из воды рыба, разливаются лягушачьи трели. Вот луна скрылась за темно-синюю тучу, и природа замирает во власти ночи. Вода в реке чернеет и в страхе хватается волнами за берег. Ведьма смеется. Она зачерпывает воды испачканным сажей котелком и возвращается в лес. Деревья спят, устало опустив листья. Вяло сереет тропинка — ей тоже хочется спать. Снова раздается волчий вой. Он тягуч и тосклив. В нем жалоба. Или разочарование? Ведьма идет ночной тропой. Воздух свежий, в нем уже накапливается утренняя роса и слышны лесные запахи. Но что это? Белые горошины притаились на красной шляпке и ждут. Ведьмин круг. Идите-ка сюда, голубчики. Ведьма довольна. Она слышит нудный комариный писк и хлопанье крыльев нетопыря. Лукавая луна выглядывает из-за тучи и тропинка светлеет. Деревья недовольно шевелятся во сне. Тропинка выбегает на поляну, и ведьма видит, как вспыхивают оранжевым светом глаза избушки. На поляну выходит волк. Увидев ведьму, он замирает и испытывающе смотрит на нее. В его зеленых глазах отражается свет луны. Уши напряженно топорщатся, а нос беспокойно шевелится. Ведьма останавливается, садится на землю, кладет рядом котелок и грибы. И ждет. Волк некоторое время стоит неподвижно, затем делает нерешительный шаг в сторону ведьмы. Осторожно подходит. Он немолод. Ему довелось повидать многое: и охотничий арбалет, и собачью свору, и сталь капкана — лапу пересекает кривой шрам. Он знает, что такое зимний мороз, и что такое боль от голода, он знает и тяжесть отчуждения от стаи. Волк, не спуская глаз с ведьмы, нюхает котелок, затем грибы. Грибы его не интересуют. Котелок пахнет вкусно. Волк проводит по шершавому железу языком, скребет землю лапой и садится, свернув хвост. Ведьма улыбается. У тебя смешные глаза, говорит она волку. Зеленые. Но ведь ты не ешь травы, ты ешь только мясо и кровь. Отчего твои глаза не красные? Волк не знает. Он только крутит головой. Ведьма смеется.

Молодой монах испуганно крестится — пламя уже начинает охватывать ведьму, а она смеется, прикрыв глаза. Вот уж бесовское отродье, и огонь ей не страшен! Толпа беснуется, пытается прорваться сквозь цепь гвардейцев к костру.