Только об этом не пишите! - Sally KS

— Это противники пруда «ярые», — ворчливо отозвалась Лава со своего места. — А я просто против того, чтобы всё вокруг, что может кому-то случайно повредить, было засыпано землей и обнесено колючей проволокой. Стоял пруд сто лет — и вдруг стал опасным. Бред. Посреди города течет река Кроткая. Давайте и её тогда засыплем, в ней каждый год тонут дети — то зимой в полынью провалятся, то летом нырнут головой в камень, то ногу кому-то сведет. Я могу поднять сводки — сколько несовершеннолетних и на каком городском объекте больше всего гибнет и калечится. Но всем именно пруд помешал! А там даже не утонул никто! А ещё только в прошлом году в городе было построено… подождите, сейчас найду… — она молниеносно отстучала по клавишам. — … сорок шесть новых детских площадок и сто семнадцать капитально отремонтировано. Этим мамам гулять негде? Оставьте хоть что-то взрослым людям!

— Вы любите гулять у пруда? — спросил Стас, стараясь, чтобы вопрос звучал как можно более простодушно.

— Раньше любила, — хмуро ответила она. — Пока на меня дважды не наехал детский велосипед… Гриша, ты меня слышишь? — окликнула вдруг фотографа. Стас уже заметил, как быстро она меняет тему разговора. Гриша вопросительно приподнял наушники. — Я тебе сейчас скину пару фоток. Ты сможешь высветлить?

Он кивнул.

— Скинула.

— Получил.

«Фото с камер наблюдения скидывает, надеется рассмотреть гостя Кристины», — понял Стас. Он наклонился и тихо спросил у своего нового начальника:

— А почему у вас в кабинете такой странный состав: фотограф, журналист, замредактора? Я думал, начальство отдельно сидит, а журналисты все вместе.

— Два года назад здесь вместо Гриши сидела Ева, — так же тихо ответил Андрей Андреевич. — Она тогда только пришла, и я ее обучал практической журналистике. Но посетители Евы все время ругались с посетителями Лавы. Совпадало постоянно — хоть ты тресни! К Лаве ходили бизнесмены, которые рассказывали, как их прессуют проверками по пустяковым поводам, а к Еве — работники этих бизнесменов, которые жаловались на трудовые нарушения. Стоит к Лаве прийти кому-то, кого покусала собака, в тот же час к Еве идут защитники животных. Вот они-то в последний раз и подрались прямо тут, в кабинете…

— К ближнему бою я как-то не готов, — шепнул Стас. Андрей Андреевич засмеялся и махнул рукой: мол, не переживай, сами разберутся. — Но вообще у вас очень интересно.

— Работа такая, — философски заметил замредактора и ушел за свой стол.

Стас придвинул ноутбук, чтобы почитать о Соловьином парке и о том, как пишутся журналистские статьи. Поднял крышку и похолодел: на клавиатуре лежала высушенная ромашка.

Глава 3

Поразительные все-таки бывают душегубы, думала Лава рассеянно, дописывая статью. Сидели вшестером, выпивали, и вдруг гражданину ударила в голову не только водка, но и другая известная жидкость. И он сначала вывел в огород и до смерти избил одну собутыльницу, спрятав тело в теплице, а затем решил прикончить и остальных, чтобы не проболтались… Двоим из пятерых удалось выжить. При этом спроси подонка, по какой причине он взбесился, — выяснится, что ему либо на ногу наступили, либо посмотрели косо. Чем меньше интеллект — тем легче оскорбить эти тонкие чувства… Восприимчивые звероподобные натуры. Описывать их жизнедеятельность — будто ждать, пока стоматолог досверлит тебе зуб. Вроде бы ты и обезболен, а ощущения так себе.

Обезболивающее журналиста — цинизм. Понимание, что всё страшное и болезненное — прежде всего, хороший сюжет. Да, читатели любят уверять, что преступления и проблемы давят им на психику и разочаровывают в человечестве, а они хотят читать о порядочных людях и благородных поступках. Просто им кажется, что так они выглядят более респектабельными, этичными и высокоморальными. Но где они видели столько благородных поступков, чтобы хватало восхищаться ими раз в неделю? Когда перед Восьмым марта вышел номер, целиком посвященный добрым и светлым историям о женщинах, его охотно покупали только родственницы героинь, а остальные читатели реагировали очень вяло. Зато эксклюзивное интервью с начальником следствия об интернет-педофиле перепечатали все региональные СМИ.

Лава всегда чувствовала, что в неё этого обезболивания впрыснуто больше, чем в других. Даже когда поехала на своё первое задание — в деревню, где по недосмотру матери погибло трое детей — испытала лишь лёгкую грусть. Но в мире должно быть равновесие, и если где-то убыло, в другом месте прибудет… За обезболивание в стоматологии берут деньги. Вот и Лаве Небесный Стоматолог выписал особый счёт: вместо сопереживания она получила иной вечный зуд.

Иногда другие люди казались ей невыносимыми. Даже если они не преступники. Люди чавкали, громко слушали музыку, жевали жвачку, мусорили, поливались духами, шумели в своих квартирах так, будто живут на острове, и криво парковались. Только привыкнешь к одной их привычке, как к ней добавляется другая… Огромная пестрая толпа, надвигающаяся на тебя везде, где бы ты ни оказалась. И объяснять что-то бесполезно, и бороться с этим невозможно. Хорошо, наверное, когда у тебя есть способ не терпеть.

Почему лучше не привыкать, а сбегать, или гнать от себя всех, кому кажется, что это твои проблемы, ей еще в университете рассказал Герман: «Это ловушка, — сказал он. — Сначала тебе велят не осуждать других людей за то, что они плохо воспитаны и создают другим беспокойство. Потом тебе говорят, что это твои проблемы, потому что эти люди больше никому не мешает. А потом тебя начнут осуждать за то, что тебе что-то не нравится. Они сделают из тебя ненормальную, а себя — грубых, невоспитанных, неотесанных — представят как нормальных. И потребуют, чтобы ты их любила или даже постаралась заслужить их любовь. И заявят, что если тебе не нравится шум или чавканье — ты должна сама уйти и не мешать».

«Если вина 39-летнего мужчины будет доказана, его могут приговорить к пожизненному лишению свободы», — дописала Лава последнее предложение. Всё, теперь чай!

Такой редкий бесценный момент: в кабинете никого. Андрей Андреевич совещается с редактором, стажер ушел на свое первое задание в городскую администрацию, где решается судьба Соловьевского пруда, Гриша уехал с экономическим обозревателем Борей обозревать какой-то завод.

Гришка в целом был нормальный фотограф, только ужасно не любил ездить с Лавой на задания. Особенно после того, как они бежали через поле в лес по грязи от трактора, которым управлял бухой агрессивный мужик.