Маскарад - Валерий Пылаев

— Господь милосердный, — пробормотал цесаревич. — Кто этот несчастный?..

— Полагаю, перед нами все, что осталось от экспедиции, которую отправил ваш отец. — Я шагнул вперед. — Одной из них.

Бедняга скончался больше двух лет назад, и тело иссохлось, превратившись в мумию, но кое-что я смог разобрать даже сейчас. Остатки рыжих волос и бакенбарды на впалых щеках явно принадлежали мужчине еще не старому и полному сил. Военному: форма истлела чуть ли не целиком, но пряжка ремня и звездочки на погонах до сих пор поблескивали металлом.

— Штабс-капитан. — Его высочество протянул руку и коснулся знаков отличия. — Преображенский полк… Неужели один человек остановил всю эту нечисть?

— Едва ли. — Я опустился на корточки. — Ну-ка поглядим…

Мертвая рука все еще сжимала револьвер, но от него уж точно больше не было толку: за два года оружие успело покрыться таким слоем ржавчины, что я не смог даже разобрать модель. Зато по соседству с покойным отыскалось кое-что полезное: свечка на потемневшей от времени металлической подставке. Точнее, огарок примерно в половину моего пальца — впрочем, и это куда лучше, чем вообще ничего.

Для начала сойдет.

— Похоже, у нас будет свет. — Я потер пальцами фитиль. — Сейчас…

Под землей было влажно, и свечка поначалу выдавала больше треска и копоти, чем огня, но форсированная местная энергия справилась и, пройдя через меня, вспыхнула, озаряя все вокруг пламенем втрое ярче обычного.

— Двинемся дальше, ваше высочество. — Я осторожно прикрыл пламя ладонью. — В темноте нас за версту видно.

— Дальше… дальше — это туда? — Цесаревич указал на зияющий впереди проем. — В подвал?

— Почему нет? Наверняка впереди нас ждет что-то интересное. — Я приподнял огонь чуть повыше, освещая уходившие в темноту ступени. — Вряд ли покойный штабс-капитан стал бы так защищать дверь, которая никуда не ведет.

Лестница спускалась не так уж глубоко, то точно ниже уровня асфальта на улице. Метра на два точно, а может, и на все три… Многовато для обычного подвала. Впрочем, гадать долго не пришлось: ступеньки закончились, а стены разошлись в стороны, впуская нас с цесаревичем в крохотный «предбанник» с огромной квадратной дверью из железа.

Металл заржавел, но даже спустя невесть сколько времени после исчезновения людей все еще выглядел крепким и основательным. Сюда не пробралась даже вездесущая местная зелень — видимо, ей все-таки нужно было хоть немного света. Нечисть тоже не совалась под землю… Во всяком случае, до того дня, как рыжий штабс-капитан принял свой последний бой.

— Гермозатвор, — пробормотал я. — Это вход в бомбоубежище.

— Как-как вы это назвали? — Цесаревич шагнул вперед. — И куда ведет эта… дверь?

Незнакомые слова? Впрочем, неудивительно — в мире, где цесаревич родился и прожил все свои плюс-минус двадцать лет, еще не случилось ни Первой Мировой войны с ее массовым применением дальнобойной артиллерии и боевых газов, ни уж тем более второй, завершившейся применением атомной бомбы. И там в полноценных бункерах пока еще не было особой нужды.

Но здесь все, похоже, сложилось иначе — или нас попросту занесло в более позднюю эпоху, где бомбоубежища и изолированные от внешнего мира схроны уже строились вовсю. А может, и использовались. Или до катастрофы, прикончившей или изменившей тут все живое, или во время.

Или уже после — дверь гермозатвора была слегка приоткрыта, а наверху остался сидеть покойный капитан, защищавший проход сюда до последнего патрона. Не знаю, как уцелевшие участники экспедиции отыскали этот бункер, но окажись я на их месте — непременно оборудовал бы здесь убежище.

Ну, или хотя бы попытался.

— Посмотрим, что там внутри. — Я протянул цесаревичу свечку. — Но для начала туда еще нужно протиснуться.

Обычный человек вряд ли смог бы сдвинуть огромную дверь хотя бы на сантиметр. И даже моих сил оказалось маловато, но его высочество схватился за край свободной рукой, уперся ногой в стену — и металлическая громадина, противно визгнув заржавевшими петлями, поддалась.

Внутри бункер оказался не то, чтобы просторным, но уж точно и не маленьким — коридоры расходились от шлюза сразу в три стороны. Один обвалился, второй, похоже, так и так и не смогли вскрыть, но третий, похоже, даже как-то обжили. Огонек свечи выхватил из темноты сначала какие-то ящики, а потом покрытый пылью фонарь с ручкой. То ли немецкий «Летучая мышь», то ли его близкий родственник.

Конечно, внутри все уже давным-давно высохло, но кто-то из вояк предусмотрительно оставил по соседству жестяную банку, в которой булькали остатки керосина. Вряд ли через два с лишним года он сгодился бы для техники, однако гореть наверняка еще мог.

— Это сделали не солдаты… — пробормотал цесаревич, разглядывая тоннель впереди. — Точно не они.

Не то, чтобы бункер заполняли образцы высоких технологий, однако его содержимое вполне тянула на сороковые годы двадцатого века. А может, и попозже — во всех известных мне мирах военные не спешили чинить то, что и так работает. При желании я наверняка смог бы отыскать здесь и оружие, дизельный генератор, и радиостанцию, и какие-нибудь препараты, и чуть ли не проход в метрополитен — конечно же, если его вообще успели построить в этом Петербурге. Впрочем, пока нас с цесаревичем куда больше интересовало насущное: еда, вода, припасы и хоть какие-то следы экспедиции.

Которые мы отыскали за первым же поворотом тоннеля.

— Эти… эти люди умерли здесь? — Цесаревич осторожно поставил фонарь на очередной ящик. — Храни Господь их души.