Джаспер Ффорде - Дело Джен, или Эйра немилосердия

Он замолчал. Гости зашушукались. Мистер Муттинг, недостаток подбородка у коего с лихвой компенсировался объемом шеи, забеспокоился и нервно обвел взглядом церковь. Священник повернулся к Лондэну и открыл было рот, чтобы продолжить обряд, но тут сзади раздался громкий, звонкий голос:

— Брак не может состояться, я заявляю, что препятствие существует!

Сто пятьдесят голов повернулись на звук. Один из приятелей Лондэна громко расхохотался — явно счел это шуткой. Однако выражение лица незнакомца говорило, что дело серьезное. И папаша Маргариточки вовсе не склонен был воспринимать происшедшее как шутку. Лондэн был знатной добычей для его доченьки, и маленькая безвкусная шутка не имела права мешать венчанию.

— Продолжайте! — мрачнее тучи рявкнул он на святого отца.

Священник посмотрел на незнакомца, затем на Маргариточку и Лондэна и наконец на мистера Муттинга.

— Я не могу продолжать, раз такое заявление сделано. Я должен выяснить, соответствует ли оно действительности, — сказал он с видом мученика.

Никогда прежде с ним такого не случалось.

Мистер Муттинг побагровел. Будь незнакомец к нему поближе, он ударил бы его.

— Что за чушь собачья? — взревел он, и вся церковь загудела.

— Это не чушь, сэр, — четко ответил незнакомец. — Нерасторгнутый брак одной из сторон вряд ли можно назвать чушью.

Я уставилась на Лондэна, который, казалось, был совершенно сбит с толку таким поворотом событий. Он что, уже женат? Я не могла в это поверить. Я обернулась к незнакомцу, и сердце у меня замерло. Это был мистер Бриггс, адвокат, которого я последний раз видела в Торнфильдской церкви! За спиной громко зашуршало платье; обернувшись, — увидела миссис Накидзима. Она улыбнулась и приложила палец к губам. Я нахмурилась, священник справился с волнением и заговорил:

— А каков характер этого препятствия? Вдруг его можно устранить? Объяснитесь.

— Едва ли, — последовал ответ. — Я назвал его непреодолимым, и я говорю не без оснований, препятствие состоит в том, что один брак уже заключен.

Лондэн и Маргариточка с подозрением посмотрели друг на друга.

— Так кто ты такой, черт тебя побери? — взревел мистер Муттинг. Он единственный был готов действовать.

— Моя фамилия Бриггс, я поверенный из Лондона, Дэш-стрит.

— Хорошо, мистер Бриггс, может, вы будете так любезны поведать нам о прежнем браке мистера Парк-Лейна, чтобы мы могли разоблачить этого трусливого гада!

Бриггс посмотрел на мистера Муттинга, затем на чету перед алтарем.

— Мое заявление не касается мистера Парк-Лейна. Я говорю о мисс Муттинг, или, по мужу, миссис Маргарите Пижжон!

По церкви пронесся вздох изумления. Лондэн уставился на Маргариточку, та швырнула свой венок на пол. Одна из подружек невесты разрыдалась, а мистер Муттинг шагнул вперед и схватил Маргариточку за руку.

— Мисс Муттинг вышла замуж за мистера Мюррея Пижжона двадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года, — возвысил голос мистер Бриггс, перекрывая гул толпы. — Венчание происходило в Саутуорке. Никаких прошений о разводе в документах не обнаружено.

Этого было достаточно для всех. Семейка Муттингов в темпе делала ноги. Начался галдеж. Священник вознес неслыханную молитву непонятно кому, а Лондэн рухнул на скамью, с которой только что снялось семейство Муттингов. Кто-то сзади заорал:

— Авантюристка! — и семейство Муттингов прибавило ходу.

На них сыпался град насмешек и оскорблений, которые в церкви звучать не должны. Один из юных шлейфоносцев попытался под шумок поцеловать подружку невесты и получил по морде. Я прислонилась к холодной каменной стене, смахивая с глаз слезы. Я понимала, что это неправильно, но меня разбирал хохот. Бриггс протолкался сквозь толпу бранящихся гостей, подошел к нам, вежливо приподнял шляпу:

— Добрый день, мисс Нонетот.

— Очень добрый день, мистер Бриггс! Какого черта вы тут делаете?

— Меня прислал Рочестер.

— Но я покинула книгу всего три часа назад!

Тут вмешалась миссис Накидзима:

— Вы покинули ее за двенадцать страниц до конца. За это время в Торнфильде прошло десять лет, а десятилетия более чем достаточно для исполнения любого плана!

— В Торнфильде?

— Конечно. Его отстроили заново. Мой муж ушел в отставку, и мы с ним сейчас ведем дом. В книге никто из нас не упоминается, и миссис Рочестер решила, что так будет и впредь. В Торнфильде куда приятнее, чем в Осаке, и зарабатываем мы куда больше, чем от туристического бизнеса.

У меня просто не было слов.

— Миссис Джен Рочестер попросила миссис Накидзима доставить меня сюда, — просто объяснил мистер Бриггс. — Они с мистером Рочестером очень хотели вам помочь, поскольку вы помогли им. Они желают вам счастья и здоровья и благодарят за своевременное вмешательство.

Я улыбнулась:

— Как они?

— О, у них все в порядке, мисс, — радостно сообщил Бриггс. — Их первенцу уже пять лет. Чудесный здоровенький мальчик, копия отца. Этой весной Джен родила очаровательную дочку. Ее назвали Хелен Четверг Рочестер.

Я оглянулась на Лондэна, который стоял в дверях церкви и пытался объяснить своей тете Этель, что тут произошло.

— Я должна поговорить с ним.

Но я уже обращалась в пустоту. Миссис Накидзима и адвокат исчезли. Вернулись в Торнфильд, рассказать Джен и Эдварду, что дело сделано.

Когда я подошла, Лондэн сидел на ступенях церкви, вынув из петлички свою гвоздику и рассеянно нюхая лепестки.

— Привет, Лондэн.

Он поднял взгляд и моргнул.

— А, — сказал он. — Четверг. Я должен был догадаться.

— Могу я посидеть с тобой?

— Пожалуйста.

Я пристроилась рядом с ним на теплые ступени из белого известняка. Он смотрел в пространство перед собой.

— Это твоих рук дело? — спросил он наконец.

— Нет, — ответила я. — Признаюсь, я ехала сюда расстроить свадьбу, но у меня духу не хватило.

Он посмотрел на меня.

— Почему?

— Почему? Ну, потому… наверное, потому что я думала, что стану лучшей миссис Парк-Лейн, чем твоя Маргариточка.

— Это я знаю! — воскликнул Лондэн. — И всем сердцем согласен! Я не понял, почему тебе не хватило духу. В конце концов, ты охотишься за матерыми преступниками, встреваешь в самые опасные операции ТИПА, радостно нарушаешь устав, чтобы спасти товарищей под страшным артиллерийским огнем, но…

— Теперь поняла. Не знаю. Может, вопросы жизни и смерти решать проще, они такие резко черно-белые, что выбирать легко. Я справляюсь с этим, потому что это просто. А вот с людскими чувствами… там же столько оттенков серого! В полутонах я не очень-то разбираюсь.