По волчьему следу - Екатерина Лесина

тех, которые, пусть и не запрещены, но всяко обществом и церковью не одобряются.

- Столов вот нет… только бильярдный, а игровых – нет…

Тут Бекшеев не поверил. Чтоб в борделе и в карты не играли? Пусть бы запрещено, но…

- На втором уж нумера. И девочки живут. Отдыхают вот… если охота пообщаться, то могу и поднять.

- Нет, - отрезал Бекшеев.

- Тогда, быть может, ваш человек отдохнуть желает?

- Он не усталый, - Бекшеев решил за Тихоню.

- Бесплатно. Совершенно. Я ведь с пониманием… и девочки у меня хорошие. Проверяются каждую неделю. Еще и амулеты мы держим…

А потому заведение определенно не из дешевых. Впрочем, местные девочки и их здоровье интересовали Бекшеева постольку-поскольку.

- А вот тут и я обретаюсь. Пара комнат всего. Там-то дальше горничные… что вы так смотрите? Далеко не все у меня внизу работают. На то, чтоб девица работала хорошо, призвание должно быть. Это, может, в привокзальных от шарашках с девки довольно ноги раздвинуть и лежать. А тут клиент особый. Он любит, чтобы весело и с огоньком, а не с физией мученическою… да и много такие от мученицы не проработают. Пить начинают, дурманом баловаться, а то и вовсе с ума сходят…

Матильда сняла с пояса связку ключей.

- Так что одни у меня для уборки, другие – для хороших людей и веселья… там еще вон гардеробы, наряды…

- Чьи?

- Так их-то, чьи еще? Девки-то все с характером… иногда учудят, бывает, что и вещички попортить могут, так у меня сохраннее… вот. Книги расходные принести?[4]

- Не стоит.

Гостиная Матильды Крышниной не отличалась ни размерами, ни особой роскошью. Бархат и позолота, надо полагать, остались внизу. Здесь же были голые стены, старая мебель да выцветший ковер.

- Это еще от батюшки осталось, - пояснила Матильда. – Мне-то много не надо, да…

- Тогда зачем? – Тихоня развернул кресло к дивану. – Бордель этот… и остальное?

- Зачем? Затем, что жить хочу. Нормально жить. Пусть без роскоши, но не стоять с протянутой рукой, каждый грошик считая. Не голодать, не мерзнуть… вон, еще лет пару и продам дело. Куплю себе домик на море и буду почтенною вдовой.

Она опустилась на диванчик.

- Присаживайтесь, княже. В другом разе я бы тут соловьем не заливалась, да Егорка просил помочь… дурак.

- Кто?

- Егорка. Что связался с вами. Не по чести это… и без того нас не больно-то… любят. Не из их мы компании, не из воровской, - она вытащила из юбок портсигар, а из него – тонкую папироску, которую сунула в зубы. – Там тоже свои… куда ни копни, всюду свои и чужакам не рады. Егорку попустили, когда явился… собрал военных, скоренько тут все упорядковал. И власть взял крепко. Научился… и я научилась… но коль его уйдут, то и меня следом. Так что… спрашивайте. Что смогу – отвечу.

- Ваш человек? – Бекшеев протянул рисунок.

- Мой, - не стала чиниться Матильда.

- И чем занимается?

- Ищет тех, кому деньги нужны. И кто поработать готов. Риска не боится…

- Вроде брата учительницы?

- Она вам…

- Нет.

- Не надо, княже. Никто её трогать не будет. Егорка не любит, когда на пустом месте шум учиняют. А она… хорошая девчонка. С моими вот приходила заниматься.

Об этом Бекшееву не говорили.

- Тишком, само собой. Она ученая, но бедная. Зато и читать, и музыку знает и говорить красиво умеет. И на девок моих не смотрит свысока, как иные. Не почитает себя выше их. Они ж, хоть и стервозины, а доброту и ласку тоже чуют. И благодарные за нее… слушают вон, стараются. А я ей плачу за уроки. Не подумайте, никакой неприличности. Она не из тех, кто для нашего дела годный. Но так-то да… тишком оно, конечно, а то ж не поймут… наговаривать станут. А оно нам надо? Чего хорошему человеку жизнь портить.

И с этим Бекшеев был согласен.

Зато и понятно, отчего промолчала. Небось, узнай кто в Бешицке, что школьная учительница в бордель заглядывает… нет, не поняли бы. А потому и Бекшеев промолчит. Он лишь уточнил:

- А братец её?

- Честно… не хотела связываться. Дурноват он. На голову ударенный. Но Рыба сказал…

- Это…

- Он, - Матильда указала сигареткой на портрет. – Рыба. Глаза у него рыбьи. Снулые. И кровь такая же. Ничего не любит, только деньги. А вот за них – наизнанку вывернется. В общем, толковых не так и много… чтоб и крепкий, и работы не боялся, и по лесу пройти мог, и еще чего…

- А Деревяков?

- Деревяков… Деревяков… - Матильда прикрыла глаза. – Нет, по фамилии не вспомню…

- Военный. Здоровье слабое. Связист.

- А! Связист! Ценный человечек… должен был быть. Он не только ж связь, их в артефактах мало-мальски разбираться учат. Так что да… Рыба нашел подход.

- И дальше?

- А пропал… - развела руками Матильда. – Дали один заказик, махонький… потом другой… не думай, княже, ничего такого… есть конторки, где ремонтируют всякое-разное. После войны чего только у людей не находится. У одних вон винокурня с какой-то хитрою штукой… другим защиту сладить.

Странно только, почему Деревяков сам не занялся этим простым по сути делом. Или… пытался, но не позволили? Городок маленький. И наверняка все мастерские по ремонту здесь под чьей-то рукой.

- Случалось, что хотели люди помощи да без огласки. Он и помогал. Платили ему с душой, потому как таких людишек немного. Чего обижать? Наоборот, пригрели бы, помогли бы, глядишь, и он бы к нам со всем расположением. А в тот раз к границе пошли. Надо было груз оценить…

- А про лесоповал зачем врать?

- Ну отчего врать… тут кругом лес валят, - Матильда стряхнула пепел на пол. – Многие мужики тем пробиваются. Лесопилок хватает…

И не все поставлены законно.

Как и винокурни…

- Так что объяснение привычное. Не все женщины разумны. Поэтому так проще.

- И что случилось?

- Пропал, - поморщилась Матильда. – Пошли… он и еще один. Провожатый. Связист, конечно, мужиком очень толковым был… много принес бы. Я вон уже и договорилась, чтоб здоровьице ему поправили. И его жене нашла бы работенку… что? Когда о людях заботишься, они куда меньше склонны… искать другого работодателя.

Только вот сперва она сделала