Антон Толстых - Шерлок Холмс: прекрасный новый мир

Перед нами стоял молодой почтальон, чьи серо-голубые глаза и светлые усы являли нам типичного представителя нордической расы. Пришедший осмотрел номер и увидел медсестру.

— Что вы здесь делаете? Кто эти люди? — спросил он с явственной резкостью берлинского диалекта.

— Молодой человек, что вам здесь надо? — строго спросил Исаев.

— На чём вы приехали сюда? — спросил я, думая об увиденном на улице.

Вместо ответа почтальон показал визитную карточку.

ЭРНСТ ШТОЛЬЦ[20]

Единственный почтальон Берлина

Шофёр безлошадного экипажа

Почитатель Холмса

Почтамт на Унтер ден Линден

Йоркштрассе 2

— Я вижу, что вы англичанин, — обратился Штольц ко мне.

— Но откуда… — начал я, всерьёз опасаясь, что немец раскроет и остальные наши секреты.

— Вы впервые в Германии. Отставной военный и курите трубку.

Я оторопело смотрел на Штольца, не понимая, как он определил эти несомненные факты. Моё состояние было близко к тому состоянию, в котором я оказался, когда Шерлок Холмс сказал: «Я вижу, вы жили в Афганистане». Откуда в Германии взялся человек с такими способностями? В одном из очерков я упомянул детектива Фрица фон Вальдбаума из Данцига[21], но Штольц не был им.

Медсестра рассказала почтальону о случившемся с ней происшествии. Дослушав до конца, тот выпрямился и бодро произнёс:

— Кайзер должен ответить за этот поступок. Пусть я получил автомобиль именно от него, но этот факт не остановит меня!

Эти решительные слова подействовали на фройляйн Клозе, и она несколько похорошела от смены настроения, её глаза заблестели, щёки окрасились румянцем.

— Вы что, знакомы? — спросил Холмс.

— Да, — несколько смущённо ответил Штольц.

— Если ваше отношение к кайзеру так изменилось, мы будем вашими друзьями, — доброжелательно сказал Холмс.

Мы назвали свои псевдонимы. Немцы покинули гостиницу, и мы остались втроём. Треск двигателя внутреннего сгорания остался в прошлом, и когда пневматический лифт поднял нам ужин, и мы с запозданием, но с аппетитом съели жареный картофель и Bockwurst, берлинскую горячую сардельку с приправой из горчицы.

— Как вы считаете, Холмс, как Штольц сделал такие выводы? И как он обнаружил свою знакомую здесь, если она не выглядывала в окно? — спросил я, доев последний ломоть картофеля.

— Наберитесь терпения, дорогой друг. Завтра мы всё узнаем.

Перед тем как погасить свет, я вспомнил нашу милую гостью. Должно быть, мои мысли красноречиво отразились на моём лице, так как Холмс произнёс не сразу понятую мной фразу:

— Ватсон, я советую вам быть арифмометром.

— Простите, но я не уловил вашу мысль.

— Зная ваше отношение к прекрасному полу, я советую вам быть арифмометром.

— Холмс, я хотел бы, чтобы вы выражались понятнее.

— Вспомните наш разговор после визита мисс Морстен. Вы сказали: «Какая очаровательная девушка!». Я ответил, что не заметил этого. Вы воскликнули: «Вы не человек, вы арифмометр!». Правильно ли я говорю?

— Я припоминаю, что всё было именно так.

— Фройляйн Клозе является для нас одним из кирпичиков, из которых собрано сооружение, именуемое Берлином. И мы должны совершенно равнодушно относиться к этому очаровательному кирпичику, не смотря ни на какие его качества. Иначе нам будет труднее достигнуть поставленной Исаевым цели. Хотел бы я знать, как он собирается свергнуть кайзера без применения насилия.

С этими словами Холмс отошёл ко сну. Если честно, то мне совершенно не понравилось сравнение прекрасной молодой девушки с каким-то кирпичиком. Конечно, о переносном значении этого слова и речи не шло[22]. Мысленно ворча на Холмса-«арифмометра», я накрылся одеялом и, думая о наших новых знакомых, ушёл в царство Морфея.

Глава V. Разговоры и споры

На следующий день, в воскресенье, мы собрались в гости к Эрнсту Штольцу. Фиакр, континентальный собрат кэбов, отвёз нас на Йоркштрассе. В дверях нас встретил сам Штольц. Выяснилось, что он выступает против использования прислуги, и вдобавок домохозяйка, фрау Гессе, постоянно отсутствует дома. К счастью, фрау Гессе доверяла своему квартиранту и потому предоставила ему ключи от квартиры. Мы имели возможность побывать в гостях у Штольца в отсутствие хозяйки, которая, как и многие законопослушные немцы, могла помешать нашим планам.

Гостиная напомнила мне нашу уютную гостиную на Бейкер-стрит, 221Б. Разница была в том, что здесь не было «уголка химии», табака и вензеля королевы (вернее, кайзера), зато на столике стоял «ремингтон». На стене мы увидели заполненные книжные полки.

Как только мы освоились с обстановкой, пожаловала фройляйн Клозе. Исаев шепнул, что в присутствии дамы нам придётся воздержаться от курения. Штольц вежливо пригласил нас к столу. Холмс прислонил скрипку к стулу. Разведчик изучал интерьер со свойственной ему задумчивостью. Я же, выполняя наказ Холмса, старался держаться подальше от высокой, волоокой красавицы с идеальной фигурой. Я, как врач, мог бы заподозрить чахоточную красоту[23] или белладонну. На фройляйн Клозе было простое тёмно-серое платье с белым воротничком. Она с довольно скромным видом стояла рядом с нами, пока мы не сели за стол. Когда она села слева от меня, я закрыл левый глаз.

— Так вы говорите, вы из Саксонии, герр Хаузер? — осведомился Штольц.

— Мы должны вас разочаровать, — ответил Хаузер. — На самом деле мы не те, за кого мы себя выдаём. Скажите, пожалуйста, фрау Гессе является сторонницей германского империализма?

— Фрау Гессе не думает об империализме. Я даже могу предположить, что ей глубоко безразлично, какими колониями владеет Германия и будет ли война с Великобританией. Правда, кайзер импонирует ей как сильный политик.

— В таком случае мы просим не говорить ей, кто мы такие. В действительности я не Готлиб Хаузер, а Шерлок Холмс.

— Вы Шерлок Холмс? Я только что хотел сказать, что вы сильно напоминаете самого Холмса, каким его внешность описана в «Этюде в багровых тонах». А под именем Иоганна Сименса скрывается доктор Ватсон?

— Да, я и есть доктор Ватсон. А под именем Макса Штирлица скрывается Максим Исаев из России.

— Очень приятно. Но что же вас привело к нам, в Германию, и почему вы скрываетесь под чужими именами?

Мы изложили Штольцу наши планы. Шофёр был слегка удивлён замыслом Исаева, выглядевшим утопией.

— А как же то, что повиновение мирской власти является святой обязанностью каждого?