Сергей Гомонов - Пари с будущим

— Ну-тк! Еще бы!

Голографическая запись отображала беседу двух плосколицых бородатых мужчин, которые, как и те, в инсталляции, показались мне близнецами. Один из них подал второму короткий узкий меч, и тот, в физиономию которого я только что бросал шелковый мешок, с опаской принял оружие.

Варуна прокомментировал их невнятное бормотание:

— Так получилось, что наследник царства Янь — ты видишь его перед собой — однажды оказался в заложниках у вана царства Цинь, а именно у будущего императора Шихуанди. И это несмотря на то, что в прежние времена парни были приятелями. Стоило же Ин Чжену — Шихуанди — заполучить власть, дружба отошла на задний план и быстро позабылась. Наследник Дань стал у него пленником. Не в силах простить унижений бывшему другу, сбежавший в свое княжество Дань задумал отомстить. Но никто из наемных убийц не желал связываться с Шихуанди и его воинами-охранниками, согласился лишь самый отчаянный, Цзин-Кэ, — мой инструктор сверкнул указкой в сторону фигуры второго мужчины, пока еще не схваченного (с моей помощью!) телохранителями императора, и я почувствовал себя омерзительно. Получается, я только что помог спасти жизнь предателя и будущего тирана ценой жизни отчаянного парня, которого теперь, разумеется, казнят. По моей вине. Ну и работка! Будто уловив мои мысли, Варуна вскользь улыбнулся и продолжил. — Дань заказал у лучшего оружейника царства Чжао специальный меч и покрыл его клинок ядовитым составом. Достаточно было просто оцарапать кожу Шихуанди, и смерть наступила бы незамедлительно…

На голограмме к двоим присоединился третий. Да что такое, почему они все одинаковые?! Этот отличался лишь одеждой, совсем незначительно — ростом и практически незаметно — густотой бородки: он был повыше, а бородка была пожиже, чем у тех двоих. Кажется, они спорили.

— Для подстраховки Дань выбрал в напарники Цзину-Кэ лихача У-яна. Цзин отказывался, ему не нравилась эта идея и не нравился не слишком-то умный, зато чересчур наглый У-ян. Однако Дань настоял. И сделал это напрасно, сорвав в итоге всю операцию…

— Это он сам настоял, или ему насто…

Варуна обрадовался и, взмахнув рукой, живо перебил меня на полуслове:

— А вот теперь ты мыслишь в верном направлении! Покушение выглядит крайне безалаберно подготовленным, ошибки громоздятся на ошибки. Конечно, это настоял не сам Дань. Разумеется, в дело пошло внушение. Гипноз. Воздействие на его собственное сознание воли нашего Танцора. Этот этап мы уже проработали. Похожий уровень сложности был связан с покушениями на одного политического лидера из другого полушария и из другого времени. На него было совершено более сотни — вообрази себе! — покушений, и все окончились ничем. Случайность, конечно! — он хмыкнул и с иронией добавил: — В детстве мудрые колдуны заговорили мальчика от напастей.

— И кто это был?

— Что тебе скажет его имя, если ты никогда особо не интересовался историей? Он помер тысячи лет назад на своей Кубе глубоким стариком, когда «Трийпура» перестала поддерживать в нем жизненные силы. Но время от времени нам приходится возвращаться и подправлять там кое-что. Этот старикан задает нам работы, уж попомни мои слова — и тебе от него перепадет, — он указал пальцем на застывшее изображение троих древних китайцев. — Давай вернемся.

Фигуры снова задвигались. Теперь наемник, которого я уже худо-бедно узнавал и выделял из остальных по одежде и манерам, стоял перед пожилым суровым мужчиной.

— Это циньский беглый генерал Фань Юй-ци. В свое время Шихуанди успел нагадить и генералу, репрессировав и полностью истребив его семью — отчего, собственно, тот и запросил политического убежища у яньцев. Сейчас мы наблюдаем разговор Цзина-Кэ с опальным полководцем. Юй-ци оказался замешан в план Даня — то есть не сам Юй-ци, а его генеральская голова, увидеть которую отрубленной Шихуанди будет рад и для этого даже подпустит к себе ряженых послов — Цзина и У-яна. Восточные нравы тех времен нам понять трудно. Так, например, в Японии оскорбленный мужчина мог заявиться на порог к оскорбителю и вскрыть сам себе живот, чтобы навлечь таким образом позор и презрение к хозяину дома, своему обидчику. Мало того, после этой малоприятной процедуры — называлась она харакири — он не умирал сразу, а мог некоторое время пролежать в луже собственной крови, наматывая кишки на деревянную палочку.

— Очень аппетитные подробности, но к чему они? — я кивнул на голограмму, где китайцы все еще болтали на своем отрывистом медленном языке.

— А к тому, что именно сейчас Цзин-Кэ предлагает генералу покончить жизнь самоубийством с тем, чтобы появилась возможность отомстить его лютому врагу Шихуанди. Он рассказывает ему план, и генерал, сочтя это делом чести, убивает сам себя. Отрубив трупу голову, получив от Даня карту Янь и спрятав отравленный меч, Цзин и У-ян, переодетые послами, отправляются в Цинь. Вручить будущему Шихуанди карту Янь значило осуществить официальный акт передачи земель под его протекторат, а голова человека, которого Цинь Шихуанди считал изменником, должна была послужить дополнительным доказательством добрых намерений яньских «дипломатов». Отравленное оружие Цзин-Кэ завернул именно в свиток с картой.

Я увидел очертания необычных зданий, в три яруса, ярко-алых с золотом, похожих на три лодки, большую, поменьше и еще меньше, что поставили друг на друга кверху днищем и скрепили посредством хитрых архитектурных конструкций. Их окружало много сочной зелени парков и лужаек, рукотворные водоемы с золотыми рыбками, изящные лестницы и беседки.

— Итак, нижние помещения дворца отведены охране. Подниматься в верхние покои вана Циня без его на то приказа воины не имели права…

Настоящая картинка дворца сменилась объемной схемой, ее-то и растолковывал мне Варуна, то и дело посверкивая указкой то в одну точку постройки, то в другую.

— Престол, на котором Цинь Шихуанди принимает дипломатов, находится здесь. Вокруг в комнате — пятнадцать человек придворных. Все без оружия — таковы циньские законы, запрещающие вельможам вооружаться в присутствии верховного правителя. Отряды охраны, как я уже успел сказать, здесь. Здесь комната придворного врача, — Варуна с ухмылочкой подмигнул мне. — Именно оттуда ты и выходил, нос к носу столкнувшись с Цзин-Кэ и храбро улепетывавшим от него Шихуанди.

Изображение снова стало «живым», с людьми, их движениями и голосами.

Спутник Цзин-Кэ, тот самый наглый У-ян заметно перетрусил, даже в записи я ощущал его страх. Он дергался, прятал взгляд, и это привлекло внимание Шихуанди.

— Как и ожидалось, этот идиот поставил операцию на грань провала. Шихуанди только чудом не поднял тревогу, лишь велел двоим придворным вывести У-яна из покоев. Тогда Цзину-Кэ пришлось выкручиваться. Все пошло не так, как они планировали: Цзин убивает Шихуанди отравленным мечом и присоединяется к У-яну, который в это время крошит безоружных вельмож, как цыплят. Таков был план. После удаления струсившего У-яна от этого алгоритма не осталось ничего.