Джим Батчер - Летний Рыцарь

– Мне нужно поговорить с Матерями. Отведите меня к ним.

Леа грациозно поднялась на ноги; выражение ее лица оставалось непроницаемым.

– Это также не в моих силах, дитя мое.

– Но мне просто необходимо поговорить с ними.

– Я же не спорю, детка, – вздохнула Леа. – Но я не могу проводить тебя к ним. Это не в моих силах. Возможно, это могли бы сделать Мэб или Титания, но боюсь, они сейчас заняты.

– Класс, – буркнул я. – Как же мне попасть к ним.

– К Матерям не попадают, дитя мое. Можно только ждать их приглашения, – она чуть нахмурилась. – Мне больше нечем помочь тебе. Королевы выстраивают свои войска, и я должна быть там.

– Вы уходите?

Она кивнула, шагнула ко мне и поцеловала в лоб. Это был обычный поцелуй – прикосновение мягких губ к моей коже. А потом отступила назад, положив руку на рукоять кинжала.

– Будь осторожнее, дитя мое. И не теряй времени. Не забывай: закат, – она сделала паузу и умоляюще посмотрела на меня. – И подумай хорошенько о стрижке. Ты выглядишь как одуванчик.

С этими словами она шагнула в озеро и словно растворилась в набежавшей волне.

– Вот класс, – повторил я и спихнул ногой камень в воду. – Просто класс. Закат. А я так ничего и не знаю. И все, с кем мне надо поговорить, недоступны для звонков, – я подобрал еще один камень и швырнул его как мог далеко. Всплеск потонул в шуме дождя.

Я повернулся и побрел через дождь обратно к «Жучку». Теперь я чуть лучше различал темноте силуэты деревьев. Должно быть, где-то там, за тучами, близился рассвет.

Я плюхнулся за руль моей старой, верной, машинки, и повернул ключ зажигания.

«Жучок» чихнул, дернулся, не дожидаясь, пока я включу передачу, и начал наполняться дымом. Я зажал рот рукой, выскочил из машины, обежал ее кругом и рванул вверх крышку капота. Из моторного отделения повалил густой черный дым, сквозь который мерцали языки пожирающего мотор пламени. Я бросился вперед, достал из багажника огнетушитель и загасил огонь. Потом постоял немного под дождем, усталый и обессилевший, глядя на сгоревший двигатель.

Черт. Завтра в полночь. Значит, на то, чтобы изыскать способ потолковать с Матерями, у меня часов пятнадцать, не больше. Впрочем, что-то подсказывало мне, что в список подозреваемых их вносить не имеет смысла. Даже если я ошибался, моя прогулка вокруг Каменного Стола наглядно продемонстрировала, что Королевы обладают такой силой, какая мне и не снилась. Блин, да у меня от одного их присутствия (на расстоянии мили) чуть крыша не слетела – а ведь Матери на порядок сильнее даже Мэб с Титанией…

У меня оставалось пятнадцать часов на то, чтобы отыскать убийцу и вернуть мантию Летнего Рыцаря Летнему, соответственно, Двору. И остановить войну, бушующую в каком-то несуществующем месте между нашим и потусторонним мирами, куда я и представления не имел, как попасть.

И у меня сдохла машина. Как раз вовремя.

– Это уже перебор, – пробормотал я. – Нет, Гарри, в одиночку тебе это не по зубам.

Совет. Мне бы связаться с Эбинизером, рассказать ему, что происходит. Вся эта ситуация была слишком опасной, слишком сложной, чтобы развязывать ее, действуя по обычным каналам Совета. Может, конечно, мне и повезет, и Совет во-первых, поверит мне, а во-вторых, постановит помочь.

Угу… Может, если я приклею к рукам достаточно перьев, я и летать смогу?

Глава двадцать четвертая

Еще несколько минут я разглядывал свою машину, потом достал из нее несколько предметов и зашагал на ближайшую заправочную станцию. Я вызвал по телефону эвакуатор, потом взял такси и поехал домой, расплатившись за все деньгами из аванса Мерил.

Я закрыл за собой дверь, достал с ледника банку колы, положил Мистеру в миску свежей еды, сменил ему воду и наполнитель в туалете. Только когда я, пошарив рукой вокруг раковины, выудил из-под нее флакон жидкого мыла для посуды и смыл с него пыль, до меня дошло, что я тяну время.

– Гордость не доведет тебя до добра, Гарри, – сказал я себе, свирепо глядя на телефон. – Гордость не всегда к добру. Вот ты, например, от нее совершаешь глупости.

Я сделал глубокий вдох и залпом выпил колу. Потом взял телефон и набрал номер, который оставил мне Морган.

В трубке прогудело всего один раз, потом кто-то снял свою трубку.

– Алло? Кто говорит? – послышался мужской голос.

– Дрезден. Мне необходимо поговорить с Эбинизером МакКоем.

– Минуточку.

Фон в трубке оборвался, и я понял, что тот, кто мне отвечал, должно быть, прикрыл трубку рукой. Потом послышался шорох – кто-то передавал трубку из рук в руки.

– Значит, ты потерпел неудачу, Дрезден, – рявкнул мне в ухо голос Моргана. Я живо представил себе ухмылку на его самодовольной физиономии. – Оставайся на месте, пока Стражи не проводят тебя на суд Верховного Совета.

Я с усилием удержался от замысловатого проклятья.

– Я не потерпел неудачу, Морган. Но у меня есть кое-какая информация, которую необходимо знать Верховному Совету, – гордыня, говоришь, Гарри? – И мне нужна помощь. Дело становится слишком горячим, чтобы действовать в одиночку. Для того, чтобы распутать его, мне нужны информация и поддержка.

– Ты ведь всегда так, Дрезден? – не без ехидства в голосе спросил Морган. – Ты ведь у нас исключение из всех правил. Ты можешь нарушать Законы и водить за нос Совет, ты можешь игнорировать правила Испытания – ты ведь слишком важная персона, чтобы уважать власть Совета.

– Все совсем не так, – сказал я. – Блин-тарарам, Морган, да вынь же голову из задницы. Сама структура власти у фэйре вышла из равновесия, и похоже, что отклонение может достигнуть критической массы, если ничего не предпринять. Это больше, чем просто мои проблемы, и важнее, черт подери, чем даже положенные Советом процедуры.

Морган завизжал в трубку с такой силой, что я даже зажмурился.

– Да кто ты такой, чтобы судить об этом? Ты же ничтожество, Дрезден! Ничтожество! – он со свистом втянул воздух сквозь зубы. – Ты слишком долго клал на правила Совета. Довольно. Никаких больше исключений, никаких отсрочек, никаких вторых попыток.

– Морган, – начал было я. – Мне нужно поговорить с Эбинизером. Пусть он решит, насколько это…

– Нет, – отрезал Морган.

– Что?

– Нет. На этот раз тебе не избежать правосудия, змееныш. Это твое Испытание. И ты пройдешь его, не пытаясь повлиять на решение Верховного Совета.

– Морган, это безумие какое-то…

– Нет. Безумием было оставить тебя жить, когда ты был еще мальчишкой. Учеником Дю Морне. Убийцей. Безумием было вытащить тебя из горящего дома два года назад, – голос его зловеще понизился, что казалось еще более угрожающим по сравнению с недавним визгом. – Кое-кто, кто был мне очень, очень дорог, погиб в Архангельске, Дрезден. И на этот раз никакая ложь не поможет тебе избежать того, что тебя ждет.