Мгновение ока - Йоав Блум

– Ах, я помню вас вот таким. – Авигаль выставила вперед руку, показывая, какого роста был Алекс в пору их знакомства. – Вы были очень милым ребенком.

– Спасибо. Боюсь, я не помню вас.

– Ну, конечно-конечно. Как поживает мама?

– Мама вот уже девять лет как не с нами, – известил Алекс, отводя глаза в сторону. – Она похоронена вон там, через три ряда к востоку отсюда.

– Я… Мне очень жаль это слышать. А она… не вышла замуж еще раз?

Алекс посмотрел на любопытную дамочку в красной шали.

– Нет, – отрезал он.

Авигаль только кивнула и молча прикусила губу. Они еще немного постояли, как будто чего-то ожидая. Перед ними была могила Йонатана Бренда (родился 21.03.1977, 2 нисана 5737, умер 04.09.2019, 5 элула 5779)[7].

– Кто-то еще должен прийти? – тихо спросила Авигаль.

– Да, – кивнул Дорон.

Спустя некоторое время подъехала еще одна машина и остановилась позади той, из которой вышел Дорон. На сей раз Алекс не сдвинулся с места. Авигаль наблюдала с интересом, как из машины вылез молодой человек в форме медбрата, достал и разложил инвалидное кресло, а затем помог перебраться в него сидевшему в машине пожилому человеку. Проделав это, медбрат подкатил кресло как можно ближе к краю тротуара и встал рядом с ним.

– Бени? – спросила Авигаль. – Это… это Бени Гимельфарб?

– Да, – сказал Дорон, поднял костлявую руку и помахал человеку в инвалидном кресле, который ответил легким кивком. Взгляд Бени был устремлен не туда, где они стояли, а вдаль.

– Он приезжает иногда, – пояснил Дорон, – если хорошо себя чувствует. Ему важно быть здесь, быть причастным.

– Понятно, – отозвалась Авигаль. – Значит, теперь все здесь?

– Почти.

Они подождали еще несколько минут.

– На этот раз она опаздывает, – сказал Алекс Дорону.

Тот посмотрел на часы и покачал головой:

– Нет, у нее еще в запасе двадцать секунд.

Стоило ему закончить фразу, как послышался рев приближающегося мотоцикла. Все, кроме Бени, подняли головы, высматривая байк, который обогнул кладбище и остановился рядом с двумя машинами. Это был старый «харлей-дэвидсон», коллекционный экземпляр начала века. Мотоциклист, молодой худощавый мужчина, снял шлем, и все смогли разглядеть его лицо с глубокими глазными впадинами и орлиным носом. Шлем тоже был винтажным, по-видимому купленным вместе с мотоциклом. Он подошел к Дорону, который протянул ему руку.

Мотоциклист вложил в руку старца конверт и красную гвоздику с плотным свежим венчиком, развернулся и зашагал к дороге, где вновь оседлал свой байк и дал по газам.

Открыв конверт, Дорон достал из него маленький серый листок. «Помню» – было написано на нем угловатым почерком. Он положил записку и конверт на угол могилы, а сверху пристроил цветок.

– Нира, – пояснил Дорон для Авигаль. – Не смогла прийти сама, хотя ни одного года не пропустила. Думаю, она уже была здесь – в удобное ей время.

– Ну вот, – сказал Алекс, – можно начинать.

* * *

Дорон раздал всем маленькие потрепанные молитвенники-сидуры, сделал глубокий вдох и начал читать нараспев псалмы и отрывки из молитв. Авигаль наблюдала за присутствующими. Никто из них не был особенно религиозен, насколько она знала. Они собрались здесь не ради общей молитвы, а скорее из уважения к давней, поддерживаемой из года в год традиции. Потухший взгляд Бени, гвоздика Ниры, высокий голос Дорона – все это были отголоски дружб и личностей, которые стерло время.

Ничто не остается вечным, все меняется, растет, увядает, получает новые имена. Попытка ухватить и удержать обреченное исчезнуть – источник боли. Только осознание преходящей природы вещей дарует освобождение.

Короткая церемония завершилась; медбрат, не дожидаясь, когда Дорон начнет собирать сидуры, быстро покатил обратно инвалидное кресло Бени. Помог старику перебраться в машину, затем загрузил кресло, сел рядом со своим подопечным, и они уехали.

Дорон кинул прощальный взгляд на могилу лучшего друга, на даты рождения и смерти, а также на те несколько слов, которые Элиана решила выбить на камне. Наконец он кивнул Авигаль и протянул руку Алексу, который проводил его обратно к машине. Прежде чем сесть в автомобиль, Дорон нежно обнял Алекса, тщетно пытаясь обхватить этого крупного мужчину своими тонкими руками.

После его отъезда Алекс Рабинович вопросительно посмотрел на Авигаль, которая стояла, опустив голову и задумчиво глядя на могилу.

– Вы знали профессора Бренда? – спросила она. – Помните его?

– Не слишком отчетливо, – ответил он. – Смутно помню, как выглядело его лицо. Случившееся с ним преследовало мать не меньше, чем то, что произошло с моим отцом. Возможно, даже больше. В какой-то момент я ушел из дома, чтобы не видеть этого.

– И тем не менее вы сегодня здесь.

– Я здесь не ради него, – процедил Алекс, – а ради Дорона. Дорон заботился о нас с мамой все эти годы. Следил за тем, чтобы мы получили положенное нам по завещанию, поддерживал маму, помогал ей растить меня. Если бы не Дорон, мама умерла бы тридцать лет назад, а не девять. И раз он считает нужным бывать тут каждый год, то и я прихожу. Не ради Бренда – ради Дорона. – (Авигаль понимающе кивнула.) – А вы действительно вели расследование?

– Да, но я тогда не смогла раскрыть дела.

Мужчина молча смотрел на нее.

– Знаете, этот случай долго меня преследовал. То был первый раз, когда мне пришлось разбираться с убийством, и, по идее, неудача должна была выбить меня из седла. Но после того фиаско все остальные дела, как ни странно, казались легкими. Дело Бренда осталось единственным, которое я не сумела распутать, и, признаться, меня это не особенно беспокоило.

Само собой, я обращалась к нему мыслями время от времени, но даже и не пыталась его разгадать. Я знала, что в этом нет смысла. Понимаете, у меня не было шансов предотвратить убийство, поскольку оно происходит в будущем. Не имелось ни одной детали, ни одного факта, которые могли бы привести меня к убийце или позволить его остановить, потому что иначе я бы создала парадокс. Вознамерься я ломать голову, пока не выясню, кто собирается убить Бренда, что-нибудь произошло бы со мной за мгновение до того, как я раскрыла бы дело. Так что оставалось только ждать. И вот две недели назад меня осенило. Насчет того, почему Бренд написал именно нам. Это была новая мысль, я уже давно перестала думать про его убийство, но вдруг догадка возникла сама по себе, и я сообразила, почему это произошло. Угроза парадокса исчезла. Кто-то запустил машину времени и выстрелил в Бренда, и теперь ничто не мешает мне найти убийцу. Понятно, есть шанс, что я ошибаюсь,