Таис Сотер - Простые вещи

– Ты тоже это чувствуешь?

– Магию? Да.

– Точнее, чары.

Этот человек, сидевший перед нами, был живым артефактом. В него впаяли чары, нанеся их поверх узоров, состоявших из настоящего металла и практически вживленных в спину. Мало было просто выжечь шрамы и нанести поверх серебро – тогда носитель бы попросту умер. Нет, тут, очевидно, поработали целители, затем алхимики и уж потом артефакторы.

– Что это за чары, пан Котовский? – взволнованно спросил мой друг.

– В основном целительские.

Я провела пальцами по выпирающим позвонкам. Анджей дернулся.

– Щекотно, – признался он смущенно.

– Спирали по центру спины нанесены довольно давно, хотя чары обновлялись. Сколько вам было, когда это сделали?

– Я был совсем ребенком, когда мне нанесли первую… татуировку.

– Что-то с ногами? – уточнила. Я не очень разбиралась в целительских чарах, так что это была догадка.

– Не мог ходить. Родился калекой. И родители, как видите, сделали все возможное, чтобы это исправить.

– Что за артефактор с вами работал? – спросил Петер, убирая мою руку от спины роанца. Взгляд его был предостерегающим.

– Абелард Вагнер, ваш соотечественник.

– Я слышала о нем! – воскликнула. И пояснила Петеру: – Дед рассказывал. Они учились артефакторике у одного мастера. Были друзьями, по крайней мере, пока Вагнер не сбежал из Грейдора.

– И что он такого натворил? Убил кого-то или создал что-то такое… по типу того, то мы тут видим?

Я пожала плечами:

– Может, пан Котовский знает?

– Боюсь, нет. Но в Роане его ценили, хотя и побаивались. Фрейлейн София, ваш дед рассказывал что-то о подобных чарах?

Он говорил со мной так, будто мы давно знакомы. Я решила не обращать на это внимания: роанцы всегда были менее сдержанны в своих манерах, чем грейдорцы.

– Нанесенных прямо на тело? Нет. Но у меня есть собственный печальный опыт.

Я задумчиво дотронулась до своих волос. Мне повезло, что я использовала довольно слабые чары, иначе могла лишиться не только локонов, но и жизни. А ведь на Котовском чары гораздо сильнее! Значит, Вагнер как-то смог решить проблему отдачи. Как интересно!

– Вас ведь не просто исцелили, да, пан Анджей? – внезапно спросил Петер. – Что еще сделали с вашим телом?

– К сожалению, не знаю. Несмотря на то, что я смог ходить, здоровье полностью не восстановилось: мучили боли, частые обмороки. Поэтому мастер Вагнер продолжал надо мной работать. Впервые я догадался, что со мной что-то не так, примерно два года назад.

– И как вы это поняли?

– Однажды я очнулся на улице посреди ночи, весь в крови, – будничным тоном ответил Анджей.

Мы с Петером синхронно отодвинулись от роанца.

– О, вам не стоит переживать. Полагаю, я защищался, – только этим могу объяснить то, что утром жандармы обнаружили тела нескольких наемников, которые работали на политических противников моего отца.

– И что по этому поводу сказал мастер Вагнер?

– Ничего вразумительного. Сделал вид, мол, не понимает, что могло случиться. А спустя полгода он умер.

– Убили? – испуганно спросила я.

– Подавился за ужином рыбьей косточкой, – с досадой ответил Котовский. – Роанские артефакторы, к которым я позже обращался, могли поддерживать целительские чары, но с теми, что нанесены поверх, так и не разобрались. И меня это беспокоит. Иногда у меня бывают приступы…

– Ярости? Хотите кого-то убить? – подсказал Петер. – Может, превращаетесь в чудовище и пьете кровь невинных дев?

Я ткнула артефактора локтем.

– Нашел время издеваться!

Пан Анджей растерянно перевел взгляд с Петера на меня. Заметив сочувствие на моем лице, он несколько успокоился.

– Нет, ничего подобного. Сильные мигрени, несколько раз были припадки. Но… на самом деле я кое-что могу.

Котовский пошарил в кармане и достал монетку. А затем двумя пальцами смял ее, скатав в металлический шарик.

– Вы стали сильнее, – спокойно сказал Петер, но я почувствовала, что он готов вот-вот активировать чары на своих боевых артефактах.

– И более ловким, быстрым и точным. Я никогда не промахиваюсь по мишеням.

– Полезный навык. Но зачем вам понадобился я? Притом настолько сильно, что вы подкараулили Софи и навязались ей? – холодно спросил мой друг.

Котовский замялся.

– Тут все сложно.

– Так потрудитесь объяснить, – язвительно сказал Петер. – И оденьтесь, наконец.

Я вздохнула и вновь прикрыла глаза ладошками.

– Может, поедешь домой? – тихо спросил Петер. – Я тут сам разберусь.

– Если я уеду сейчас, то не смогу заснуть от любопытства.

Было слышно, как Шефнер-младший неодобрительно цыкнул.

– Так это правда? – спросил роанец. – Что вы… пара?

Пара – какой аккуратный эвфемизм для слова «любовники»! Я открыла глаза, впервые без интереса и симпатии посмотрев на пана Котовского.

– И кто вам это сказал?

– Стефан Ланге. Он мой друг. Я приехал сюда… по делам, но не менее интересно мне было встретиться с Августом Вернером – вашим дедом, фрейлейн. Я надеялся, что он поможет. К сожалению, не успел. Соболезную вашей потере, фрейлейн София.

В горле привычно встал тяжелый комок, как всегда при упоминании деда, поэтому я лишь кивнула. Котовский продолжил:

– Стефан знал о моем интересе к артефакторике, хотя я и не говорил ему, в чем причина. Именно он рассказал мне о вас, хотя представить не успел. Я видел вас среди гостей и желал поговорить, но, увы, вы ушли раньше…

Значит, роанец был на том самом вечере, когда я познакомилась со Стефаном Ланге. А этот великосветский сплетник, видимо, успел неплохо почесать язык на мой счет!

– Стефан рекомендовал мне вас как весьма талантливого артефактора, – между тем продолжил роанец. – Но вы столь юны и…

– Женщина, да, – закатив глаза, сказала я.

– Так что я стал искать помощь в других местах. Даже обращался к мастеру Хайнцу, но он не смог помочь. Сегодня мне стало так плохо, что я отбросил предрассудки и решил просить вас заняться моей проблемой. Я шел именно к вам, хотя и опасался беспокоить в столь поздний час. Даже оставил свой автомобиль за квартал от вашего дома, чтобы не привлекать внимания. Но думал уже, что не дойду. Большая удача, что мы встретились. Возможно, даже провидение!

– Но вы произнесли имя Шефнера. Почему?

– Видите ли, фрейлейн София, когда я увидел вас вблизи… Вы показались мне такой милой и очаровательной, я понял, что не осмелюсь просить вас об услуге.

– Он это серьезно? – шепотом спросил Петер у меня. Мне оставалось растерянно пожать плечами.

– Я… у меня плохо выходит ладить с дамами.

Котовский снова смутился, покраснев до кончиков ушей. Только сейчас я поняла, что он не намного старше нас с Петером. И при этом гораздо стеснительнее. Хотя, может, это мы с моим другом были слишком прямолинейны и нахальны? О прямоте артефакторов шутили не реже, чем о трусости целителей или хитрости менталистов.