Евгений Дембский - Та сторона мира

Сев в кресло и внимательнее присмотревшись к Вуди, я решил прекратить придуриваться. Джеймс склонился над микрофоном интеркома и ударил по клавише:

— Я в городе, Гарднер, и не соединяй со мной даже президента. — Он выключил микрофон и быстро закурил. Я с удивлением понял, что это вовсе не сцена, разыгранная специально для меня, и достал пачку «Ред дромадера» и зажигалку. Несколько секунд мы деловито раскуривали свои сигареты. Потом я причмокнул сквозь зубы.

— Ну ладно, твои аргументы меня убедили. И закончим на этом, — сказал я.

— Нет-нет! — Он описал указательным пальцем круг в воздухе. — Я не собираюсь изворачиваться, только не знаю, с чего начать. Э-э-э… — Он подошел к столику, возле которого я сидел, и упал в кресло. Сильно затянувшись, он тут же начал говорить. Маленькие облачка дыма вырывались вместе со словами из его рта. Тембр его голоса несколько изменился. — Я женюсь. На дочери Иэна Огдена, Одри. — Он говорил быстро, без пауз между фразами, хотя они так и напрашивались. — Ты знаешь, кто такой Огден. Я должен занимать высокое положение в его глазах, очень высокое. Собственно, у меня нет шансов на то, чтобы полностью его в этом смысле удовлетворить. Этот этап для меня, к счастью, уже пройден, он дает мне Одри как бы авансом. Но мне приходится теперь пахать за двоих. Понимаешь?

— Понимаю, а как же, — кивнул я. — Но я тебе уже говорил, что в объяснениях не нуждаюсь. Итак…

— Погоди, — перебил он, сминая сигарету в пепельнице. — Я знаю, какова ситуация, — ты накрыл этого сукина сына, а я его у тебя подобрал. Так не делается, и я никогда бы так не сделал, по крайней мере раньше. — Он поморщился и сжал левый кулак так, что хрустнули суставы. — Я ее люблю. Дело не в миллионах ее папаши или в его положении, я никогда не подставил бы тебя ради этих дерьмовых денег. Но деньги эти все-таки ее, и, поскольку того, что мы друг друга любим, недостаточно, мне приходится за нее бороться. И получается так: деньги Огдену не нужны, так что…

— Так что тебе придется подумать о повышении, — подхватил я. — А выборы вот-вот. Ли может освободить свой пост и пойти выше, твой тесть ему поможет, но тебе нужно заработать на его должность. Поздравляю, комиссар Вуди.

— Не добивай меня. Я чувствую себя просто дерьмом… — Он взял со столика пачку и закурил.

— Я тебе третий раз говорю — закончим с этим. Я мог тебе раньше сказать, что он у меня на крючке, и вообще проблемы бы не было. У меня к тебе другое…

— Да погоди же! — снова перебил он меня. Пожалуй, мы с ним никогда еще так не разговаривали. — У меня в самом деле нет выхода, мне пришлось это сделать. Естественно, все расходы я возмещаю. — Он как будто немного успокоился.

— Расходов нет. Клиент все возместил, — махнул я рукой.

— Как это? — Он вскочил. — Ты сказал ему, что это ты поймал Киналью?

— Да, но проблем с этим нет. Для него ничего уже не важно, от него осталась горстка пепла.

— Кто это? Можешь сказать?

Я отрицательно покачал головой:

— Зачем тебе? Он ничего никому не скажет, можешь быть спокоен.

— Дело даже не в этом, только… У меня на столе рапорт. — Он встал и пошел к столу. В горле у меня словно застрял разбухший комок. — О… Миллерман! Киналья два года назад растерзал его дочь. Сегодня ночью он покончил с собой, знаешь? — Я не ответил. — А его жена сделала то же самое несколькими месяцами раньше. Он оставил письмо. — Вуди поднял со стола какой-то листок и тут же снова его бросил.

Я достал из пачки сигарету, бездумно вертя ее в пальцах и думая, что вчера ошибся, назвав Джорджа двадцатой жертвой Кинальи. Это его жена была двадцатой, он же — двадцать первой.

— Это не он? — достиг моих ушей вопрос Вуди.

Я покачал головой, сам не зная почему, — может быть, я настроился на то, чтобы скрывать фамилию Миллермана, и все еще действовал в соответствии с этой программой, как автомат, которому не сменили поставленную задачу.

— Неважно. — Джеймс уселся за стол. — Ты говорил, у тебя ко мне какое-то дело?

Я смотрел на его супермодный галстук из тонких колечек и думал, могу ли я еще иметь какое-то дело к этому человеку. Видимо, он понял, о чем я думаю, поскольку вздохнул:

— Я бы не хотел, чтобы между нами что-то изменилось. То, что я в этот раз подложил тебе свинью, не означает, что таким я теперь и останусь. Ты даже понятия не имеешь, как я тебе благодарен. В конце концов, ты меня знаешь, я на уши встану, но тебя отблагодарю. У тебя еще впереди куча дел, в которых знакомый коп очень бы тебе пригодился, разве нет?

— Ясное дело. — Я постарался искренне улыбнуться. — У тебя есть еще немного времени?

— Давай. Что там у тебя? — Он был готов сидеть со мной до следующего утра, и я почувствовал, что меня перестает волновать вся эта афера с Кинальей. Я протянул руку к папке, но не стал сразу ее открывать, лишь положил на колени.

— Помнишь Ивонну?

Вуди дернул головой и удивленно посмотрел на меня:

— Почему… Ну, помню вроде, но…

— Погоди. — Я постучал пальцами по папке. — Знаю, что помнишь, просто надо было как-то начать. Это была моя сестра-близнец. Мы много говорили о ее смерти. Ты знаешь, что кое-что в этой истории для меня не сходилось, у тебя, впрочем, тоже имелись сомнения. Ты знал ее достаточно хорошо, может быть, не так, как я, но тебе было известно, что она в жизни не брала в рот джина, скорее предпочла бы выпить царской водки. А вскрытие показало, что перед автокатастрофой, в которой она погибла, она выпила немного можжевеловой настойки — немного, но выпила. Кроме того, в ее сумочке был какой-то ключ, которого у нее никогда прежде не было, и помада «Хеннеси». Эти три вещи выглядели совершенно неуместными, и хотя все совпадало — отпечатки пальцев, зубы, шрам после удаления аппендикса и другие признаки, так что возможность какого-либо двойника была исключена — меня до сих пор не покидает уверенность в том, что это была не она. Да и ты сомневался…

— Оуэн, — он наклонился и положил руку мне на колено, — тогда… я немного солгал, ты был пришиблен и подавлен. Я хотел как-то… Может, я и плохо поступил, может быть, надо было сразу выбить у тебя из башки глупые подозрения, но мне казалось, что тебе нужно подтверждение, что не стоит тебя излишне раздражать сомнениями. Впрочем, в первый момент меня действительно удивил этот ключ, но, в конце концов, она провела три недели в Бразилии. Откуда ты знаешь, не познакомилась ли она там с кем-нибудь, не влюбилась ли, не начала ли пить джин из-за того, что его пил тот парень? Он вполне мог дать ей ключ от своей квартиры и подарить помаду, которую она терпеть не могла. Он вовсе не обязан был настолько хорошо быть с ней знакомым, чтобы знать, что она не терпит самой дорогой косметики, согласен?