Светлана Чехонадская - Саваоф

— Нет, это меня не удивило... Вы допросили Микиса по поводу его разговора с Еленой в день ее убийства?

— Да.

— Он, конечно, все отрицает?

— Конечно. Но я покопался в файлах банка «Елена»... Покопался — это мягко сказано. Я рылся в них все эти два месяца. Если бы я не был хорошим специалистом, таким же, как, скажем, сам Микис, то, конечно, ничего бы не раскопал. Но к счастью — или несчастью? — я разбираюсь в этих вопросах. Микис знал о краже. Не мог не знать. Я сопоставлял все даты, сверял операции, тщательно изучал запросы и выяснил одну интересную вещь: один из запросов был оформлен позднее, чем проведен. Это было очень трудно определить, но вы ведь знаете, какой я дотошный. Я не только копал файлы банка, но и сопоставлял их с документацией контрольного управления, а также с запросами, которые управление посылало в другие банки и корпорации... В общем, в одном месте дата не сошлась, а в мусорной корзине одного из компьютеров оказался уничтоженный документ... Микис узнал о краже за день до исчезновения Татарского, то есть до того, как кража была обнаружена.

— Он тем не менее замаскировал свое знание.

— Не просто замаскировал — он все уничтожил. Стал фактическим сообщником.

— Зачем? Чтобы получить свой куш?

— Да, думаю для этого. Он собирался шантажировать Татарского. Но уже на следующий день не смог его найти... Я думаю, что на просмотре «Саваофа» он так страшно разозлился именно потому, что там зашла речь о его денежных проблемах и о продаже земли. Ему не понравилось, что накануне решающего разговора с Татарским он как бы обнажил свою собственную уязвимость.

— Значит, не найдя Татарского на следующий день, он решился поговорить с его женой?

— Он звонил ему сорок раз, можете себе представить! И конечно, он был уверен, что Елена в курсе.

— Нет. Не был. Еще накануне — не был. Но Марианна рассказала ему, какую удивительную версию выдвинул «Саваоф». Микис понял, что теперь Елена знает о финансовых проблемах Антона. Если бы не «Саваоф», Микис не стал бы ей звонить со своими предложениями. Он, как и все мы, считал: Елена не знает и, главное, знать ничего не хочет о том, откуда берутся все ее колье, кольца и шубы. Но «Саваоф» проболтался о том, что подслушал в клубе, и теперь с ней можно было говорить начистоту.

Мы уже давно стояли на наркоманском пятачке, возле моей машины. Ее передняя дверь была открыта, в салоне горел свет, и я видела развороченную панель — весьма аккуратно развороченную, кстати. Я снова подумала о том, что грабители-наркоманы куда как деликатны. Особенно по сравнению с грабителями-богачами из «Джагана».

— Наверное, Микис позвонил Татарской и объяснил, что разорение Антона — это не бред «Саваофа», а вполне реальная вещь, — сказал Гергиев.

— Она это уже знала сама. Она была днем в офисе «Дирк Энтертейнмент» и выяснила, что поразительная осведомленность программы — обычное совпадение. Оставив камеру в курительной комнате, Антон дал ей подслушать разговор о собственном разорении и даже сам не узнал, что произошло. Ведь вся аппаратура «Дирк Энтертейнмент» имеет особенный формат, который используется только на профессиональном оборудовании. Антон не мог посмотреть, что записалось на камеру.

— Значит, звонок Микиса никак не повлиял на настроение Елены?

— Наоборот. Именно он сдвинул лавину с места. Ведь Микис, надо полагать, сказал примерно следующее: «Вчера я выяснил, что с помощью банка Антона была произведена крупная кража из такой-то корпорации. Это кража на миллиард. Вряд ли возможно, что твой Антон ничего не знал. У него огромные проблемы, он фактически разорен. На днях он будет арестован. Эти деньги — его последний шанс. Нет, не решить свои проблемы, а сбежать и надежно укрыться. А затем и неплохо устроиться на одном из теплых островов или в одной из теплых республик, скажем, в Чечне. Но я бы хотел иметь свою долю. За то, что не поднял шум, за то, что вчера не вызвал полицию, за то, что еще не оформил проверку, которая выявила оплату подозрительного контракта. У меня тоже большие проблемы. Я назанимал денег, а продажа земли — долгий процесс, ведь я к тому же женат, и придется все согласовывать с Марианной. А молодая любовница ждать не хочет. Пятьсот миллионов меня устроят. Я продумал схему, по которой обнаружение правды затянется еще на некоторое время. Вполне достаточное для того, что спрятать следы полученных денег. В том числе, полученных мной». Так?

— Да. Скорее всего, так... И почему же этот разговор сдвинул лавину?

— Потому, что Елена поняла: ее подозрения насчет кражи — верные. Вы зафиксировали ее звонки после разговора с Микисом?

Гергиев помолчал немного, глядя на постоянный и неизменный поток клиентов вдоль стены с продавцами.

— Конечно, зафиксировали, — вздохнув, сказал он. — Она много раз звонила по телефону... — Он достал свой мобильный, нажал на нем одну из кнопок. Номер высветился на экране. Через секунду зазвонил мой телефон.

— У вас одинаковый и на квартире, и здесь? — спросил он.

— У нас нет стационарного, — объяснила я. — Тот, что у меня в руках — он же и домашний. Когда я на работе, я его не беру с собой... Стационарный слишком дорого стоит.

— Понятно.

— Итак, она много раз звонила мне...

— Чтобы предупредить о краже?

— Не думаю... Она меня подозревала в краже, вот в чем дело... А потом?

— А потом к ней в гости напросилась ваша Марианна. И Татарская стала звонить в ресторан, чтобы заказать еду.

— Нет, — сказала я. — Вы путаете причины и следствия.

К нашей машине подошел Корда.

— Вы здесь решили поселиться? — спросил он, постукивая пальцами по крыше автомобиля. Тут он разглядел меня. — А ты, подруга, должна знать, — продолжал он уже менее любезным тоном. — Что проститутки нам всегда отстегивают.

— Я тебе уже отстегнула, — тоже нелюбезно отозвалась я. — Последние деньги с карточки и аппаратуру из машины.

— Я это говорил на будущее, — объяснил он. — Может, купите пару доз?

Не ответив, Гергиев закрыл окно.

— Что вы делали на пустыре? — спросил он.

— Узнавала жизнь получше.

— И здесь тоже? На шоссе?

— Здесь я узнавала правду о себе.

— Это обычно печальное занятие.

— Это точно.

— И что же вы узнали о себе?

— Что я произвожу ужасное впечатление... Простодушной. Наивной. Беззащитной. И, заодно, влюбленной как кошка.

— Вы совершенно не производите такого впечатления. Но даже если бы и так: вы перечислили нормальные качества. Ничего ужасного в них нет.

— И еще смешной, надо думать.

— А в этом что плохого?

— И еще ханжой!

— Вы еще долго будете упиваться своими страданиями?