Юсупов. Тьма Внутри - Гоблин MeXXanik

Виктория пригладила волосы, едва не зацепив чашку на подлокотнике. И снова скрестила перед собой руки. Но, поймав мой внимательный взгляд, положила ладони на колено.

— Вероятно, сегодня не самый удачный день для обращения… — сказала она, пытаясь казаться уверенной. Но ее голос едва заметно дрогнул.

— Сегодня как раз тот самый день, — отмахнулся я и добавил, пока Муромцева не закрылась вновь. — Нина ушла. И нам никто не помешает.

— Вы сегодня приняли много пациентов, — заявила девушка.

— Вы ищете причины, чтобы перенести важный разговор, — заметил я и склонил голову к плечу. — Я не стану настаивать на продолжении. Не собираюсь раскладывать вашу жизнь на эпизоды. Не буду вас осуждать или оценивать. Вы вольны прервать наш сеанс в любой момент. Достаточно сказать «довольно», и я остановлюсь.

Она собралась произнести это слово. Даже набрала в грудь воздух для этого, но я успел поднять вверх указательный палец и произнести:

— Но…

Муромцева была слишком любопытна, чтобы не отреагировать на эту провокацию. Она затаила дыхание, ожидая продолжения.

— … вы достаточно смелая для того, чтобы бояться меня. И слишком умная, чтобы понимать — другого шанса может не быть.

— Почему это? — недоверчиво спросила девушка.

— Если вы сейчас передумаете, то не захотите повторить этот опыт снова. Вам будет неловко вновь начинать этот разговор. И вы не простите себе такой слабости.

— Считаете мое обращение слабостью? — она нахмурилась.

— Это как раз сильный поступок. А вот то, что вы прямо сейчас ищете повод уйти…- я развел руки в стороны, давая понять, что именно это и есть отсутствие силы.

Девушка сплела пальцы, замыкая их в замок на колене. Затем повела плечами, словно пытаясь сбросить с них нечто тяжелое. Я ждал. Не торопил и не проявлял нетерпения.

— Не думаю, что у меня есть проблемы, — проговорила она, наконец. — Я отлично сплю, не вздрагиваю от резких звуков, не испытываю желания кого-то убить.

— Это хорошие признаки, — кивнул я.

— Но? — собеседница повторила мой жест, наклонив голову к плечу. — Сейчас ведь последует душеправское фирменное «но», верно?

— Полагаете, что это необходимо? — я остался невозмутимым. — Может, вы сами скажете, в чем тут загвоздка.

— Вы наверняка скажете, что мое спокойствие ничего не значит, — нервно усмехнулась девушка.

— Вы с этим согласны?

Муромцева резко вскочила, зацепив чашку. Но та не упала, как девушка ее подхватила у самого пола, успев поймать внутрь напиток, который выплеснулся наружу.

— Это впечатляет, — искренне восхитился я.

Виктория подозрительно взглянула на меня, словно проверяя, не смеюсь ли я над ней. Затем поставила чашку на стол и прошлась к окну. Там она остановилась и слегка сдвинула в сторону тонкую штору. Я снова ждал. В воздухе качалось напряжение. Пахло озоном. И казалось неясным был ли это аромат близкой грозы или электричеством тянуло от Муромцевой.

— Иногда мне бывает одиноко, — тихо произнесла девушка, когда я уже не надеялся услышать ее голос.

— Как и всем нам, — подбодрил я.

— Я родилась далеко от этих мест, — она кивнула в сторону улицы. — Отец не признал меня. А матери оказалась не нужна дочь, которая не сможет претендовать на титул. Так я очутилась в приюте. Мне повезло унаследовать силу своего предка, довольно редкую в том мире…

Муромцева посмотрела на меня потемневшими глазами, а потом тряхнула головой. С ее волос посыпались искры

— Я поступила на военную службу в юном возрасте. Не стану лгать, что прошла его с легкостью. Это не так. Мне пришлось несладко. И вовсе не потому, что я девушка. Я сильная и могу за себя постоять. И не только за себя. Но когда я уже даже не надеялась на чудо, случилось оно.

— Что же произошло? — уточнил я, подталкивая Викторию в нужном направлении.

— Все сыновья и бастарды моего отца погибли. А потом и он сам, — девушка выдала это спокойно и почти равнодушно.

Но я заметил, как вокруг Муромцевой собирается тьма.

— Я стала наследницей его фамилии, получила отчество. Титул. Все его имущество.

— Но это не сделало вас счастливой, — закончил я за девушку, когда молчание стало тягостным.

Она коротко кивнула, а потом развернулась, чтобы направиться прочь. Я не собирался ее останавливать. Потому что понимал — она сказала больше чем собиралась. И теперь Муромцевой надо было смириться с тем, что она пустила кого-то постороннего в свою душу. Пусть это и не было по-настоящему, но начало было положено.

Я встал из-за стола, снял халат и надел пиджак. Поправил воротник, выключил настольную лампу с тканевым абажуром, взял стопку карточек и вышел в приемную. В ней уже не было Виктории Ильиничны. Девушка оставила в комнате лишь запах грозы.

* * *

Я вышел из лекарни и на секунду задержался на крыльце. Рабочий день выдался очень долгим, и на город уже начали опускаться сумерки. Над мостовой мерцали фонари, редкие прохожие шагали быстро, не глядя по сторонам, словно торопились по домам. Издалека послышался звук лязгающего трамвая. Воздух был тёплым, но в нём уже ощущалась тяжесть, близкого дождя.

— Неужели, ночью наконец-то пройдет дождь? — пробормотал я, покосившись на тучу, которая наползала на город плотным одеялом.

Девушка. которая ждала меня у нижней ступени, не ответила. Просто бегло осмотрелась, словно ожидала кого-то увидеть.

— Что-то не так? — удивленно уточнил я.

Девушка на секунду замерла, затем покачала головой:

— Нет, все нормально.

Мы медленно направились к воротам лекарни.

— До завтра, Василий Михайлович, — произнес дружинник, и я кивнул:

— До завтра.

Мы вышли за территорию, молча подошли к авто, и я открыл переднюю дверь. Виктория обошла машину и заняла место за рулем. Завела двигатель и уточнила:

— Домой?

Я кивнул и откинулся на спинку сиденья. И машина выехала на дорогу.

Некоторое время мы ехали молча. Виктория смотрела на тёмное стекло, за которым проплывали огни и силуэты зданий. Наконец, она произнесла:

— Завтра на рассвете мастер Долгопрудный будет ждать вас в парке…

Я взглянул на неё. Строгая линия скулы, выверенная осанка. Только руки слишком крепко сжимают руль, выдавая напряжение.

— Точно.