Таис Сотер - Простые вещи

– Почему сразу назло?

– Потому что у вас наверняка нет даже кандидатуры! А вы не настолько глупы, чтобы выскакивать замуж за первого встречного.

Отмахнулась.

– Что-нибудь придумаю.

Ушла, едва ли не насвистывая, не обращая внимания на зуд между лопаток от мрачного взгляда менталиста. Не так уж вы и всемогущи, господин Шефнер! Пора вспомнить, что я не только артефактор, но и фрейлейн благородных кровей. На днях должен вернуться в столицу барон Гревениц. Дядя наверняка будет рад, что я изменила отношение к замужеству.

Всего-то надо выбрать подходящего мага – не менталиста! – с нетребовательным и спокойным характером. Лучше непугливого, на тот случай, если Шефнер решит попробовать надавить на моего жениха. И по этой же причине имеющего определенное влияние в столице. А потом еще как-то убедить этого идеального супруга, что именно я ему нужна.

Следующий день у меня оказался выходным. Занятий в университете не было, а в ставшей почти родной конторе, от которой никак не могла отвязаться, меня ждали через несколько дней.

Заказов от клиентов было мало, поэтому решила немного потренироваться в ментальных чарах. Мой защитный артефакт был уже готов, но мне казалось, что он еще недостаточно надежен.

После обеда зашел курьер из СБ. Попробовала потренироваться на нем во флирте – надо же знать, как очаровывать будущего супруга. Судя по каменному лицу мужчины и облегченному вздоху, когда я взяла посылку, – получалось плохо.

Расписавшись в квитанции и закрыв за курьером дверь, надорвала упаковку и открыла коробку. В ней лежал браслет Джиса, конфискованный в свое время Шефнером. Интересно, стоит ли это считать попыткой извиниться?

Так ничего и не решив, я убрала браслет обратно и заглянула в записку, написанную мелким почерком Шефнера: «Достали интересные чертежи из Лермии с описанием плетения чар для летающих машин. Хотите взглянуть? М.». Стоило прочесть записку, как она тут же обратилась в пепел.

Соблазняет? Искушение было велико, но здравый смысл победил. Наверняка над чарами уже работают другие артефакторы, гораздо лучше меня смыслящие в сложных механизмах. Я лично предпочитала использовать минимум техники в своей работе, так как механиком и инженером была посредственным, в отличие от того же Петера.

Вспомнив его, расстроилась. Не хотелось думать, что наша дружба подошла к концу, но нужно взглянуть правде в глаза: между нами давно уже прошла трещина, и с каждым днем она становилась все глубже.

Я зашла в пустую гостиную, перетасовала колоду карт, оставленную на столике у камина, коснулась царапин на деревянном подлокотнике кресла – Ирма показывала Кати, как она умеет обращаться с ножом. Села за фортепиано, на котором умела играть только тетушка Адель, и вдруг заметила очки в черепаховой оправе, почти не видные на темном дереве крышки.

Наверное, можно было просто отправить посыльного к тете Шефнера, но мне захотелось проведать ее самой. Тетушка съехала из моего дома на следующий день после ссоры с Шефнером, оставив чувство неловкости и вины – как будто это я ее выгнала. Конечно, у нее был свой дом, да и Шефнер, насколько я знаю, не раз предлагал тете переехать к нему. Но жить в доме взрослого и вечно занятого племянника едва ли лучшая альтернатива одиночеству.

Когда фрау Ратцингер съезжала, она оставила свой адрес. Место было довольно далеко от меня, на другом краю города, поэтому я прогулялась до парка и наняла один из стоящих там фиакров.

Улица Гротте когда-то считалась достаточно богатой, но эти времена давно прошли. Она еще оставалась респектабельной, но теперь здесь обосновались горожане средней руки, редко занимающие больше одного этажа в красных кирпичных домиках. По местным меркам тетушка Адель жила довольно богато и даже могла себе позволить разбить небольшой сад с ухоженными клумбами и лужайкой. Интересно, соседи фрау Ратцингер знали, чьей родственницей была эта милая старушка?

Я позвонила в колокольчик у калитки, подождала. Позвонила еще раз. И еще. Открыла мне минут через десять сама тетушка.

– Софи, дорогая! Как приятно тебя видеть!

Я поцеловала старушку в сухую щеку, искренне ей улыбаясь. Хорошо, когда тебя рады видеть.

Интерьер дома оказался неожиданно строгим. Никаких кружевных салфеточек и фарфоровых ваз с искусственными цветами, которые так любят пожилые фрау. На стенах и полках не было картин, ковры были хоть и мягкими, но почти однотонными. Будто здесь не одинокая старушка живет, а пожилой профессор.

Служанка, немолодая, как и тетушка Адель, принесла нам чай и печенье, и я наконец отдала очки их владелице. Та поблагодарила, но взяла их с некоторой опаской.

– Не беспокойтесь, никакой магии. Хотя соблазн был, – улыбнулась я. – Уж больно материал хороший для некоторых чар.

– Кто о чем, а артефакторы всё о чарах, – покачала головой тетушка.

Как и положено, мы поговорили о погоде, затем перешли на общих знакомых. Новостей о Петере не было ни у меня, ни у тетушки, темы о Шефнере-старшем я избегала, да тетя ничего и не спрашивала. А вот о семье Грохенбау мы могли беседовать спокойно.

– От Ирмы пришло недавно письмо для ее отца, – порадовала я женщину. – Джис дал мне немного почитать.

– И как ей в академии?

Я фыркнула.

– Жалуется, конечно. Но уже успела завести парочку приятелей.

– Как приятелей? – встревожилась тетушка. – Она слишком молода для этого!

– О, я говорю о друзьях, не думаю, что курсантам там до романтических отношений.

– Ну и пусть пока учится, – проворчала старушка. – Успеется еще. А вот тебе стоило бы отнестись серьезней к личной жизни. Подумать о ближайшем будущем, так сказать.

Я сделала глоток чая и, совершенно не подумав, ответила:

– Так я уже.

Тетушка неожиданно обрадовалась:

– Значит, вы с Мартином помирились! А я переживала… – Заметив выражение моего лица, она замолчала.

– Господин Шефнер хороший человек, – неловко сказала я. – Но не думаю, что у нас может что-то получиться.

– Не думает она! – неожиданно сердито сказала фрау Ратцингер. – Вот как будто артефакторы что-то в отношениях понимают! Я к тебе очень расположена, Софи, но то, что ты играешь чувствами моих дорогих мальчиков, заставляет меня расстраиваться.

Я опустила глаза, нервно кроша в пальцах печенье.

– Петер всегда знал, что я отношусь к нему только как к другу. А Мартин… Господин Шефнер, – тут же поправилась, – разрушил все сам. Не я залезла в голову вашего племянника без разрешения.

– О!

– Вы не знали? Он решил позаботиться обо мне, искоренив мою дурную привычку к курению. – От обвиняющих ноток в голосе я избавиться не смогла, хотя и не хотела говорить плохо о Шефнере при его тете. – И вообще пытается полностью контролировать мою жизнь.