Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова

– Хочешь, прогуляемся по ветке? – живо поинтересовалась Ранди. – А в мармеладном гнездиме я угощу тебя мороженым со вкусом хвои. Обычно парни приглашают девчонок, но у нас все будет наоборот.

Инкард хмыкнул. Он точно знал, что не влюбится в эту странную и невероятно смелую девчонку. Но подружиться с ней ему захотелось.

Уже на следующий день Инк понял, что не так уж и одинок. Пребывание в Беру заиграло новыми красками, ибо у него, наконец, появился настоящий друг. Они с Ранди оказались родственными душами, словно два листа с одной ветки. Коварный ветер разметал их по разным частям мира, но вот наперекор судьбе они встретились и тут же словно сплелись друг с другом черешками.

Они вместе бродили по безлюдным местам, отлавливали короедов, а затем подсовывали их в сумки каким-нибудь излишне важным господам. С трогательной заботой заделывали трещины на стволе садовым варом, тайком собирали на улицах мусор, чтобы хоть как-то помочь гигантскому дереву выстоять против безжалостного напора людей, беспечно висели на тонких ветках над пропастью, используя их вместо качелей, – словом, занимались важными делами и не очень, как и положено хорошим друзьям. Инкард сам не заметил, как стал делиться с подругой всеми тайнами, желаниями и увлечениями. Он подружил ее с ящерицей, и рептилия уже не злилась, когда Ранди бесцеремонно хватала ее за хвост и раскачивала в разные стороны, подобно маятнику от часов. Им было так весело вместе, что Инкард забыл практически все на свете: грядущее поступление в Троссард-Холл, переписку с отчимом, фиолетового единорога.

Он редко следил за учениками в Ласточкином графстве, не был в курсе последних новостей, и, наверное, вел себя излишне беспечно.

Впрочем, в какой-то момент ему стало несказанно везти, а его беспечность сгладилась одним важным событием. Началось все с того дня, когда, сидя на гамаке в своей комнате, Инк закрыл глаза и представил Пандектан. Спустя несколько секунд он ощутил, как что-то твердое упирается ему в бок – колючая ветка из белого дворца. Здесь уже вовсю светило солнце, хоть в целом еще было немного прохладно – отголосок ушедшего смрадня. Инкард бодро поднялся на ноги, однако тут же беззвучно выругался себе под нос: все-таки естествознательство – это больно. Интересно, что с ним не так? Он быстро зашагал по красивой аллее, не забыв по пути запустить руку в одну из вазочек и отправить себе в рот пару аппетитных короедов в шоколадной глазури. Взяв еще одну горсть он по привычке набил себе карман – ведь надо было угостить Ранди, которая с нетерпением ждала результатов его вылазки. Подруга уже знала обо всем, а также о том, что он естествознатель.

Сейчас главное – не попасться кому-либо на глаза. Сын Павлии уже не в первый раз посещал Птичье графство. Иногда, когда Ранди особенно нагружали работой, он тайком наблюдал за тем, как проходят у ребят уроки. Ему удалось выяснить кое-какие имена, а также и то, что многие, даже слишком многие очень хорошо относятся к Артуру. Ребята вспоминали его чуть ли не каждый день кряду, и в конце концов Инка это стало порядком раздражать. Чувствовалось, что у избранного всадника довольно друзей, более того среди женского пола имелось много неравнодушных к нему. Это уже откровенно бесило. Когда он рассказывал об этом Ранди, та лишь посмеивалась над ним, хотя ее зеленые глаза светились невысказанной грустью.

И что в нем все такого нашли? – с досадой думал Инкард.

Сегодня ему довелось наблюдать за близкими знакомыми Артура; по крайней мере эти упоминали всадника чаще, нежели остальные. Они сидели в тенистой беседке, окруженной со всех сторон подстриженными кустами. Их было не разглядеть со стороны, однако подслушать можно было вполне, с удобством разместившись в соседней беседке.

Один долговязый парень с самодовольной физиономией принялся успокаивать смазливую девчонку. Кажется, его зовут Тод.

– Послушай, Артур непременно вернется. У него же единорог!

Инкард с тихим вздохом закатил глаза. Опять они за свое!

– Нет, Тод, я чувствую, с ним произошло что-то плохое… – голос Дианы. – Вдруг на него напали, как тогда у Левруды?

Левруда? Та самая старая женщина, у которой он жил?

– А что, если… – нерешительно начал Тод и замер, словно испугавшись дальнейших размышлений. – Что, если он просто струсил? Мы ведь прилетели защищать короля, не так ли? А он просто не захотел во всем этом участвовать. Вот и улетел!

Инкард удивленно приподнял брови. Неожиданный поворот. Избранный всадник не так уж и хорош? Либо же Тод…

– Не смей так говорить!

– Я бы никогда не исчез просто так, без объяснений! И уж точно не бросил бы остальных. Я люблю тебя, ты же знаешь!

Инкард снова театрально закатил глаза. Придурок. А еще называет себя его близким другом. Значит, у избранного всадника имеются не только обожатели, но и ненавистники?

Дослушивать приторные признания в любви Инкард не пожелал, это было противно и скучно. Подумав немного, он переместился в другое место.

Тин с Даниелом читают какой-то учебник.

– Никогда не запомню эту жуткую теорему!

Неудивительно. У тебя по лицу видно, что не запомнишь.

– А я предупреждал, что добром это не кончится…

– Слушай, Дан, я отправил сегодня очередную весточку родителям. Ужас, как за него волнуюсь, даже есть спокойно не могу. Если Артур придет, то, скорее всего, сперва наведается к ним. Он ведь не знает, что мы в Птичьем…

Логично. Зачем же я тут околачиваюсь?

С этого дня Инкард и Ранди установили неусыпную слежку за домом семейства Треймли. Инк всякий раз благородно оплачивал подруге спуск в Престижное графство, а та, в свою очередь, без устали бродила взад и вперед по Тенистой улице, старательно притворяясь праздной прохожей, которая решила подышать свежим воздухом. На самом же деле она следила за обитателями гнездима, готовая в любой момент подать сигнал приятелю.

Между тем ловкий юноша поистине проявлял чудеса маскировки: то ему приходилось быть продолжением какого-нибудь неказистого куста, то мимикрировать под вязанку дров. Ничем не выдавал он свое присутствие, но вот их совместные труды были вознаграждены.

Инкард, наконец, встретился с тем, кого уже знал заочно. В этот памятный день он был один, без Ранди. Этого момента он ожидал с нетерпением и даже некоторой робостью, хоть сам и не признавался себе в том. На что он, собственно, рассчитывал? Имелось ли в этом желании некое ребяческое тщеславие поскорее совершить подвиг широкого размаха? А может, ему просто хотелось доказать