Испытание огнем - Август Туманов

— А теперь, если не сложно — можешь заткнуться. Я занят.

Азар взвыл. Сначала глухо, потом всё громче, как рёв вулкана, пробуждающегося из векового сна. Пламя на его теле всколыхнулось. Пыль и пепел закружились вокруг. Стены задрожали. Камень под ногами нагрелся. Но я не останавливался.

Моё сердце билось в такт кровавому символу, который я выводил. Мой сарказм — единственное оружие против паники. А мой выбор — сделан.

И он точно не включал в себя жареную вечность с подливкой.

Глава 22. Пятый элемент

Кровь стекала с моей ладони тонкой струйкой, капая в углубления для пятого знака, последнего из всех. Я аккуратно водил пальцем по шероховатостям в камне, ощущая, как они пульсируют теплом под кожей — будто сами жадно и молча впитывает мою кровь. Знак, постепенно пропитываясь, проступал всё отчётливее, линии наполнялись тёмной густой жидкостью, пока не оформились полностью. Я шагнул назад, ожидая… чего-то, как и раньше, когда знак начинал светиться, всплывая над полом, вибрируя в воздухе и вызывая стихию.

Но… ничего не произошло.

Знак остался серым. Матовым. Мёртвым. Он не светился, не вибрировал, не пульсировал. Просто лежал в углублении, как нарисованный мелом круг на асфальте. Моя кровь напоила его до краёв, но это ничего не изменило.

Я сжал ладонь, чувствуя пульсирующую боль. Никак подошёл ближе, понюхал что-то возле знака, фыркнул и отпрянул. Думаю, он тоже чувствовал — что-то пошло не так.

— Эм… дружище, у нас тут небольшая техническая проблемка, — пробормотал я, устало глядя на бессмысленно серый символ. — Пятый элемент не доставлен. Или не активирован. Или я просто чего-то не понимаю.

Позади раздалось несколько хлопков — как будто кто-то громко ударял в ладоши.

— Ну что, человечишка, — с усмешкой произнёс Азар. Его громкий голос сотрясал воздух, обволакивая меня жаром. — Конец близок, а ты даже не знаешь, что делать? Забавно. Давай, пока есть время, я расскажу тебе, как ты будешь умирать. Медленно. Болезненно. Но ты ведь хочешь увидеть деда быстро? А этого не будет!

Я развернулся, стараясь не показывать своего нервного состояния. Азар стоял там, где раньше была его тень. Он опять натянул человеческую маску. Но она едва держалась, а из-под кожи пробивались огненные отсветы. Лицо словно начинало плавиться от собственного жара. Глаза светились — не светом, а именно горением, как уголь, тлеющий в костре.

— Я, вообще-то, не тороплюсь, — усмехнулся я, поднимая взгляд. — А тебе что, есть куда спешить?

Азар сузил глаза.

— Да, я так давно ждал этого момента, что немного тороплюсь, — произнёс он и щёлкнул когтистыми пальцами.

На каменной плите, где лежала Катя, вспыхнули огоньки. Там появились свечи, которых раньше не было. Они загорелись ровным оранжевым пламенем. Азар начал выкладывать на каменную плиту вокруг тела странные предметы. Один был похож на каменную чашу со знаками, напоминающими клинопись — как на той табличке, перед выбором дверей. Другой — на человеческий череп, изнутри которого пробивался еле видимый синий свет. Ифрит двигался с ритуальной точностью, словно танцуя.

— Всё это долго вынашивалось, Станислав. Много веков. Много поколений. Мне нужна была кровь. Не просто кровь, а кровь старых шаманов. Настоящих, а не этих современных выскочек. А ты… ты пришёл сам. Да ещё и все знаки нарисовал. Спасибо тебе.

Я моргнул, словно он только что вылил мне на голову ведро холодной воды.

— Подожди… — хрипло выговорил я. — То есть… всё это…

Азар, не поднимая глаз от ритуала, кивнул:

— Да. Ты не в силах своим убогим умишком постичь всю красоту моей многоходовочки. Для тебя это, наверное, большое разочарование. Но огорчение — это не смертельно. Это даже полезно для тебя.

Я сжал кулаки теперь уже от злости. Кровь с ладони вновь капнула на пол.— Ты… всё это подстроил?

Азар наконец посмотрел на меня. Его лицо уже было другим. Не человеческим. Оно будто пульсировало пламенем изнутри. Скулы заострились, глаза стали чёрными, зрачков не было.

— Огонь, Станислав… не ищет лёгких путей. Он идёт туда, где есть кислород. Где можно вспыхнуть. Где есть жертва. — Азар помолчал несколько секунд, а после продолжил. — Огонь... Он выжидает. Он вкрадчив. Он живёт в тишине. Он копит тепло, пока не превратится в пламя. А пламя не выбирает. Оно… берёт.

Азар провёл пальцем по воздуху, будто рисовал невидимые символы.

— Я не толкал тебя. Я просто... присутствовал. Где надо. Когда надо. Ты сам поджёг фитиль, Стас. Я лишь следил, чтобы огонь не угас. Это и есть искусство. Это и есть воля.

Он подошёл ближе, почти касаясь пылающим взглядом моей кожи.

— Ты будешь факелом. Благодаря тебе этот ритуал состоится. Пламя поднимется.

— Ага, — прошипел я. — А ты… воспользовался ситуацией.

Он усмехнулся:

— Я сделал то, что делают все великие. Я направил руку судьбы. Остальное — детали. Но не переживай. Ты войдёшь в легенды. Местные, городские сказки. Правда, не услышишь их, потому что не доживёшь.

Я смотрел, как он завершает раскладывать вокруг Кати ритуальные принадлежности. Внутри всё клокотало.

А я стоял, сжимая израненную ладонь и глядя на серый, мёртвый знак под ногами.

— Ладно, — сказал я тихо. — Посмотрим, кто тут кого в легенды впишет.

Азар поднял голову, вновь улыбаясь — теперь уже какой-то нечеловеческой усмешкой. А я нагнулся к знаку и провёл пальцем по его краю, чувствуя, как внутри меня что-то меняется.

Свет в зале меркнул, а воздух вокруг стал гуще, темнее, насыщеннее тенями. Азар вытянул руки к потолку, его пальцы начали искриться огнём, будто под ногтями у него пульсировало пламя. Затем он опустил руки, щёлкнул пальцами — и один за другим вокруг каменной плиты вспыхнули мерцающие огоньки. Они плавали в воздухе над алтарём, пламя у них было неровным, почему-то сине-красным.

— Эй, смертный, — произнёс Азар, не глядя на меня, — держи ухо востро и смотри внимательно, как у вас говорят. Сейчас ты увидишь, как будут переплавляться судьбы. Когда я закончу, твой мир уже не будет прежним.

Он подмигнул мне и начал извлекать из себя звуки. Назвать это пением просто язык не поворачивался. Мелодия была из тех, что не котируются в хит-парадах. Заунывная, с каким-то изломанным ритмом, словно древний колокол надломился, но всё ещё пытался звучать. Слова были не понятны, но каждый слог отзывался вибрацией