Моя обитель - Эмили Ли

– В основном – да, но от города до города надо же перемещаться. Бывает и такое в пути.

– Но убийство это… грех… – вымолвила она растерянно.

Абсурдность происходящего не умещалась у неё в голове. Она говорит служителю Создателя о том, что убивать нельзя.

– Я помолюсь за упокой их души, – немного ехидно произнес Джеймс, – достань из сумки серый металлический пузырек и плесни мне на руки, – уже немного спокойнее добавил: – пожалуйста.

Эвелин сделала, как он просил. Жидкость, которой она полила ему на кастеты и руки, стала пениться, забирая с собой остатки чужой крови. Джеймс после этого снял кастеты, ещё раз пролил их, тщательно вытер об одежду близлежащего трупа и убрал в сумку вместе с остатками жидкости.

– Хорошая вещь, обеззараживает, – пояснил мужчина, указывая глазами на пузырек.

– Прекрати! – воскликнула Эвелин. – Ты меня пугаешь!

Джеймс вдруг захохотал.

– Не думал, что великую кайми можно напугать, – увидев её шокированное выражение лица, разом успокоился. Он протянул руку, собираясь дотронуться до неё, но одернул, брезгливо морщась от воспоминания, что ещё недавно его пальцы были в крови. Не хотел касаться её кожи такими руками. Примирительно сказал, успокаивая голосом: – Прости. Я не хотел тебя пугать. Знаю, что ты бы с ними сама справилась, но всё же не мог допустить твоего ранения. Мало ли как бы обернулось… Да и просто поддался эмоциям.

– Кто ты? – прошептала она, пятясь назад.

– Джеймс.

– Черта с два, ты служитель! Никогда не видела служителей, которые так дерутся! И техника боя? Не видела подобную!

– И как много ты служителей видела вне стен обители? – он продолжал говорить с ней спокойным голосом, словно уговаривая. Эвелин упрямо поджала губы и замотала головой. Джеймс тяжко вздохнул, делая осторожные шаги в её сторону. – Скажем так, я не всегда был служителем, – уклончиво ответил он.

– Это я уже поняла.

– Давай пройдем дальше, нужно найти место, где заночевать.

Он прошел к своей лошади, а Эвелин ядовито бросила ему вслед:

– Ты забыл прочитать молитву.

Джеймс замер, глубоко вздохнул, справляясь со вспышкой раздражения, и медленно повернулся, строго смотря на неё.

– Ты с какой целью пытаешься меня подловить? – сердито поинтересовался он. – Давай, я облегчу тебе задачу, недоверчивая ты женщина! Я не знаю наизусть никаких молитв, а святое писание с собой не взял, чтобы совершить обряд упокоения! Могу лишь от себя сказать, своими словами: «Горите в аду, мерзавцы!» Я удовлетворил твоё любопытство? Или есть ещё какие-нибудь темы, которые мы могли бы обсудить вечером над трупами?

– А полдня назад «девочкой» называл, – первое что пришло ей на шокированный от происходящего ум. – Быстро постарела.

Сначала у неё вырвался нервный смешок, а затем и все тело стало сотрясать хохотом. На глазах проступили слезы. Он какое-то время смотрел на её безудержное веселье, а потом тоже засмеялся. Когда у Эвелин получилось успокоиться, она направилась к разбойникам и стала их обыскивать, на сей раз удивился Джеймс.

– Мародерствуешь?

– Нет, – с улыбкой ответила она, – собираю никому не нужное.

Добыча порадовала. Пару увесистых кошельков, да несколько весьма неплохих кинжалов, которые Эвелин точно знала, где сбудет в Трекании без лишних вопросов.

Подходящая полянка для ночевки нашлась только спустя пару часов. Воительница положила свои вещи на землю, приказала Лесли охранять, а сама собралась за хворостом. Увидев рядом с собой Джеймса, удивилась.

– Почему не остался в лагере? Я никуда не ухожу, просто собираю нам ветки для костра.

– Я помогу. Так быстрее.

– О-о-о, – протянула она, вдруг смущаясь. Привыкла быть одна в пути, мысль попросить помощи не возникла.

Разжечь костер он ей не дал, занялся им сам. Эвелин чувствовала себя неуютно, как будто немощная какая. Уловив её настроение, Джеймс понимающе улыбнулся и заговорил, отвлекая:

– А что у нас на ужин? Надеюсь, ты была предусмотрительна, потому что я так боялся с утра тебя упустить из вида, что побросал в сумку всё, что может пригодиться в бою, а про еду забыл.

– Стандартный набор опытного путешественника, – отозвалась она, радуясь, что есть повод отвлечься от его чарующей внешности, освещенной костром. Эвелин достала из сумки завернутый в ткань кусок вяленого мяса, сыр, хлеб и печенье.

– Печенье? – насмешливо спросил он.

– Просто люблю, – проворчала она.

– Так и запишем. А что ещё ты любишь?

«Тебя», – хотелось сказать ей. Чуть успела сдержаться. Вслух сказала другое:

– Много чего. Я в принципе люблю поесть.

– Тут мы с тобой сходимся.

– Ещё бы свою личную кухарку, которая к возвращению домой готовила бы есть, – мечтательно проговорила Эвелин.

– В детстве это мама, а потом, как правило, жена.

– Мне, значит, не повезло дважды, – засмеялась воительница. – Мама была воином, ей не до готовки было, только после рождения Кассии немного домом стала заниматься. Да и жена мне никак не светит.

– Один раз мне точно повезло, – с улыбкой проговорил Джеймс, – мама очень любила готовить и баловала меня и отца. Годы, проведенные дома, были самыми лучшими. Когда уехал учиться, то очень скучал. До сих пор, если выпадает возможность, то стараюсь хоть на денек заглянуть к родителям.

– Повезет и второй раз. Кассия неплохо готовит, – с грустью сказала Эвелин, всей душой мечтая услышать его возражения.

– Да, кому-то повезет, – не понял её намека Джеймс. – Так что там с едой?

Эвелин встрепенулась, нарезала мясо, положила на хлеб, сверху пристроила ломтик сыра и протянула ему. Он пересел к ней поближе и только потом забрал.

– Ну вот мне и второй раз повезло, – с теплом в голосе проговорил он, – я люблю подобное сочетание, и ты мне его приготовила.

– Врешь, – ворчливо бросила она, окидывая его недоверчивым взглядом.

– Да, – признался Джеймс, посмеиваясь, – но мне всё равно повезло. Ты рядом.

Он не вкладывал в эти слова особый смысл, просто отшучивался, но они снова вернули в их отношения остроту. Джеймс повернул к ней голову, забывая сделать вздох, взгляд бродил по её лицу, всё время возвращаясь к её губам.

– Эвен…

Эвелин подалась к нему, забывая обо всем на свете. То, что сейчас произойдет, жаждала каждой клеточкой своего тела.

Лесли что-то учуяла и громко гавкнула. Вздрогнули оба: и Джеймс, и Эвелин. У обоих выпали из рук бутерброды.

– Твою мать, Лесли! – стала ругаться воительница, пытаясь восстановить нормальный ритм испуганного сердца.

Джеймс тихо сквозь зубы что-то бурчал, причем совсем не церковное. Лесли принюхалась и снова гавкнула.

– Иди и разберись с тем, что ты там унюхала, – сердито проворчала Эвелин и указала рукой в темноту леса.

Собака так и сделала, подскочила и умчалась, скрываясь в ночи. Уже через пару минут в тиши