Время отдавать - Владимир Львович Кусакин

— А где Анжела?

— Вон там она в уголке сидит, потом с ней поговоришь.

— Товарищи по оружию! — начал генерал свою речь. — Мы собрались здесь, в этом святом для каждого солдата месте чтобы принять в наши ряды моего внука, баронета Серж фон Бернштайн! Каждый из нас читал о его подвигах в кратком коммюнике подготовленном для нас любезным другом Максимилианом Эйхманом, но ещё больший подвиг ждёт его впереди, прямо сейчас. Опустись на одно колено, рыцарь!

«Дедушка» снял со стены рапиру и перекрестил меня, потом поднесли блюдо, на котором под салфеткой лежал старинный «Люгер». Я взял его в руку. Судя по весу он был без патронов. Страхуются недоноски! Выступили ещё несколько человек. Все они советовали мне высоко нести знамя предков и быть достойным продолжателем арийского дела. Не знаю на сколько была рассчитана церемония, но генерал оборвал очередного докладчика на полуслове.

— Эта грамота о присвоении моему внуку дворянского титула, а также здесь я признаю его как моего единственного наследника, который со временем станет вашим командиром.

Все громогласно крикнули «Хайль!»

— Спасибо дедушка! — я взял у него из рук лист пергамента и проверил.

Пергамент, печати, подписи официальных лиц. Если и подделка, то весьма высокого качества. Ну хорошо «дедушка», выкладывай своё желание, а я буду золотой рыбкой.

Он попробовал забрать грамоту, но я уклонился, складывая её вчетверо и пряча в карман.

Генерал не стал спорить, видимо потому что на нас смотели двенадцать пар глаз. Однако в его глазах читалось что бумажку эту он заберёт при первом удобном случае. Надо было спешить.

— Что я должен выполнить, чтобы стать достойным?

Он сохранял паузу неприлично долго. Мне страшно хотелось почесать нос, но приходилось терпеть как истинному арийцу. Во что я лично не верю. Современные немцы совсем не такие какими были их деды. Я помню бар в Кёльне, где по субботам были танцы для нормальных, а в воскресенье для педиков. В воскресенье народу было больше, я не знал об этом и зашёл как и в субботу. Полиция приехала через три минуты, видимо они дежурят неподалёку. Хорошо что мужики попались отличные, настоящие гестаповцы. Они меня упаковали за секунду и отнесли в машину, где впрочем сразу же сняли наручники и спросили какого чёрта меня туда занесло?

Я объяснил и они долго смеялись. Потом спросили откуда?

— Из России. — ответил.

Они сразу поскучнели, а самый здоровый посоветовал мне держать язык за зубами если не хочу неприятностей, потому что русских здесь не любят.

— За что? — поинтересовался я.

Они не ответили, и тогда я пригласил их после дежурства в ресторан по их выбору. Смена у них уже кончалась и они согласились. Зарплата у полиции так себе, а погулять всё равно хочется. Это я не в укор. Сам такой. В общем накачались мы знатно, а в конце вечера я повторил свой вопрос.

— А ты русский?

— Ну конечно!

— А в синагогу ходишь?

— Русские в синагогу не ходят. — объяснил я. — они ходят в церковь. Кирхен, фрау, чилдрен, то есть киндер…

— А у нас русские только в синагогу…

— Так наверное они евреи?

— Тс-с! Т-ш-щ! Ты не можешь так говорить!

— А как я могу говорить?

Вырождение и драконовские законы. Громадные штрафы и тюрьма. Клеймо расиста со всеми вытекающими. Это современная Германия.

Поэтому я не верю этим чистеньким мальчикам, даже если у них нет ни одного тёмного волоса на теле. Но мне их не жалко. Надо было думать головой, а не оглядываться на устроенный Сталиным Нюренбергский процесс. Живите ребята как хотите.

* * *

— Ты должен спуститься в хранилище, где вскроешь пакет с заданием. — Генерал передал мне пакет, который я также отпустил в карман. — Безукоснительно следуй тому что здесь написано.

— Яволь, мой генерал! — ответил я щёлкнув каблуками. Получилось отвратительно, на мне была обувь чтобы лазать по горам, а не издавать любимые сердцу генерала звуки. Но он мне улыбнулся, видимо за старание.

— Пойдём мой мальчик! Тебя ждёт тяжёлый спуск в преисподнюю.

Я пошёл.

— Приведите девочку тоже! — крикнул я уже с обрыва. — А как ты, Дональд?

— Генерал сказал что моё присутствие целесообразно только в том случае, если я не буду тебе мешать. Поэтому я остаюсь.

Он сделал шаг вперёд, ближе ко мне, и я почувствовал что он хочет со мной, и что оставаться очень опасно.

— Иди я обниму тебя! — сказал глядя на нахмурившегося Отто узревшего в этом признаки гомосексуализма. — А где же Анжела? Бедная девочка! У неё замёрзли ручки! Эй, кто-нибудь, дайте ей перчатки!

Кто-то из солдат протянул свои штурмовые рукавицы и я бережно надел ей на руки.

— Обнимайте меня за шею, оба! — шепнул я. — Крепче! До свиданья! Хайль Гитлер, генерал!

Он соображал быстро, но сто лет это сто лет, и ни граммом меньше, а я скользнул в провал пропуская канат между расслабленных пальцев и пребывая в почти свободном падении.

— Тормозите, быстрее! — заорал я на повесившихся на мне соратников по несчастью, и тут же почувствовал облегчение. Даша схватилась двумя руками и оказалась выше меня, потому что этот изнеженный кретин орал что у него сгорели руки и хватался за меня изо всех сил.

В спасательную лодку садятся сначала женщины, только потом сотрудники ЦРУ. Канат скользил между ног и рук, рукавицы дымились когда я поймал узел. От этого толчка руки Дона разжались и он кувыркаясь как парашютист полетел вниз и исчез из глаз. Узел — это условная отметка, вспомнил я, вход в тоннель.

— Даша, быстрей сюда!

Она спустилась ниже и я подхватил её одной рукой, другой уцепившись за камни подтянул нас ближе к стене.

— Ты веришь мне?

Он моргнула, глядя на меня как на снежного человека.

— Тогда прыгай!

Она прыгнула и оказалась на маленькой площадке перед входом.

Канат в моих руках неожиданно дрогнул и я начал падать вниз. Кто-то догадливый решил его перерезать. Ещё слышал как кричала Даша. Я отдался падению сознавая что ещё несколько секунд и я буду лежать на камнях ущелья. Чувство полёта прищло само, как два дня назад на тёмной улочке Рима. Это восхитительное ощущение в груди, когда совершенно теряешь вес. По крайней мере я смог зацепиться за стену, и стал подниматься наверх, туда где стояла эта девочка-шпионка,