Курсант: Спецотдел МВД СССР - Рафаэль Дамиров

Выпустив ставшую бесполезной винтовку, он тут же обвил мою шею руками и притянул к себе, одновременно прихватив руку с ножом. Словно питон, стал душить. Я больше не мог вонзить в него клинок. Пришлось выпустить нож и попытаться разжать смертельный захват. Иван пытался задавить меня лежа. Понимал, что если я встану, то ему конец.

Я вдавил подбородок себе в грудь, пытаясь ослабить давление на шею собственной челюстью. Но чувствовал, как в глазах темнеет и висках стучит. Еще несколько секунд и вырублюсь.

Рывком крутанулся и оттолкнул его локоть от себя обеими руками. Выскользнул из захвата. И впечатал кулак в его морду. Хрясь! Звук ломающегося носа возвестил, что цель достигнута, но гад даже не вскрикнул. Вязал меня длинными ручищами, пытаясь вывернуть руку на болевой.

Я ударил его снова свободной, здоровой рукой, впечатав казанки в скулу. Иван намеренно пропустил удар, пожертвовав мордой. Знал, что лежа я не смогу его вырубить, но во время удара я чуть приподнялся и дал ему возможность сосредоточиться на моей второй руке. Он вытянул ее обеими руками и, перекинув через меня ноги, завел локоть на излом. Вот я дурень! Так попасться!

Из-зо всех сил и я пытался скрутиться в сторону разрыва и не дать размокнуть мою руку. Но чувствовал, что уже скрипят связки локтя и бицепс вот-вот лопнет от перенапряжения.

Еще секунда и руке хана. Я судорожно обшаривал пространство вокруг себя. Вот он! Выхватил из темноты нож и вонзил его в плечо Ивана. Целил в шею, но в пылу боя промазал. Иван вскрикнул и расцепил захват. Я приставил нож к горлу, сжав рукоятку так, будто в ней, как в игле из яйца, была сама моя жизнь:

— Все кончено… Если хочешь жить, не дергайся.

— Лучше добей, — рявкнул он и попытался ударить меня здоровой рукой.

Я закрылся и врезал рукояткой ножа ему в челюсть. Удар получился хлесткий и отправил его в нокаут. Бывший чекист и беглый проповедник растекся безвольной тушкой на каменистом склоне, закатив глаза.

Я обшарил его карманы. Черт! Моего пистолета нет. Куда он его спрятал? В пещере оставил?

Стянул с Погибова ремень. Сложил его вдвое, чтобы конец образовал петлю. Затем продел петлю в пряжку. Расправил ее внутри, и получилось двойное кольцо, в которое я продел руки поверженного, заведя их за спину. После потянул за свободный конец ремня над пряжкой. Импровизированные наручники затянулись на запястьях. Свободный конец обмотал между кистей и заткнул за одну из петель. Получилась мертвая милицейская сцепка.

Иван очнулся. Плечо и голень у него кровили. У меня прокушеннее запястье и разодранная ладонь. Погибов смотрел на меня пустыми глазами, даже злобы не было. Будто уже умер.

— Где убежище? — спросил я его и, посадив, привалил к дереву.

— А ты попробуй найди, мент, — гримаса презрения перекосила его лицо.

Мы вычисляли его, как серийного убийцу, но кем же этот мормон оказался на самом деле?

— Ты ранен, тебя надо перевязать. Хочешь сдохнуть? Если нет, то скажи где пещера.

— Я уже сдох… Несколько лет назад. Оставь меня здесь…

— Нет, ты пойдешь со мной… Я должен тебя доставить в поселок. Ты все расскажешь. Как женщинам головы задурил, как использовал их как своих рабынь… Пока родственники с ума сходили.

Погибов только ухмыльнулся. Тонкие губы едва шевелились.

— Они сами пошли со мной. Это был их выбор… Тебе не понять. Ты работаешь на систему. Ты думаешь, что Союз вечный. Что наш строй самый верный, а путь самый правильный… Если бы ты знал, как глубоко ты заблуждаешься, мент. Ты не видел жизни. Ты марионетка. Ты одна из овечек в послушном стаде.

— Союз развалится, и коммунистический строй рухнет, — выдал я.

Иван даже поперхнулся. Вытаращился на меня и хлопал глазами, не находя слов. Очевидно, он никак не ожидал, что я соглашусь с его “антисоветчиной”.

— Откуда тебе знать? — прохрипел он.

— Знаю… — я особо не собирался откровенничать перед гуру, но даже если мне удастся доставить его живым, и он решит поведать о моих изречениях — никто не поверить полусумасшедшему “пастору”, что создал гарем в лесной глуши.

Получается, что сейчас лишь с одним человеком в мире я могу быть откровенен. С моим врагом… Иван знал, что проиграл. Возможно, ему было что сказать. Я решил воспользоваться случаем и разузнать о нем. В конце концов, любая информация поможет отыскать пещеру.

— Скажи мне, — я присел на корточки возле пленника. — Как ты таким стал?

— Каким?

— Не знаю… Зверем. А еще ты ненавидишь страну, в которой живешь.

— Ты и так знаешь кто я, — скривился Иван. — Кем я был.

— Знаю, но хочу услышать это от тебя.

— Сначала перевяжи меня, — вдруг выдал Иван. — Не хочу сдохнуть как пес.

Я насторожился. Неожиданно смерть в его планы входить перестала. Что он задумал? Но руки его стянуты надежно. Кожаный ремень и Поддубный не разорвет. Я скинул тулуп и свитер. Снял с себя рубаху. Надел всё обратно, кроме рубахи.

Ее располосовал на ленты и перевязал руку и ногу Ивана. Как мог. Криво и топорно, пофиг, главное — кровь остановить. Иван молча наблюдал за мной, стискивая зубы и играя желваками, превозмогая боль. Но ни разу не пикнул. Затем я перемотал запястье себе.

— Ты же понимаешь, что все равно долго не протянешь, — пытался я сыграть на его инстинкте самосохранения. — Скажи, где убежище, и я отведу тебя туда.

— Я покажу, где повозка и лошадь, — неожиданно заявил тот. — Вези меня к Ксении. Про пещеру забудь. Нет больше ее.

Он слишком сильно менялся. Только что готов был умереть прямо здесь, а теперь торгуется. Понял, что есть за что держаться? Или…

— Как — нет пещеры? Что ты с ними сделал, сволочь?! — я схватил его за грудки и тряхнул так, что чуть повязка не слетела.

Погибов вновь стиснул зубы и лишь ухмылялся. Хотелось задушить его собственными руками, но тогда я не узнаю правды. Где еще три женщины и, судя по рассказам Ксении, три ребенка с ними.

Мне надо, чтобы этот гад жил. А разговорит его только Света. Значит, пока выход один — тащить его в дом Ксении. И там ждать помощи.

— И где лошадь? — процедил я.

— Тут недалеко, — оскалился Иван. — В пещерке небольшой. Я расскажу где. А сани…

— Я знаю, где сани, — выплюнул я, поднимаясь на ноги.

***

Коротконогая лошаденка с куцым хвостом устало тянула повозку, недовольно фыркала, мотала головой и прижимала уши,