Дары и гнев Ледяного Короля - Александра Торн

впился взглядом в почерневший, подсвеченный заревом пожаров силуэт Блэкуит. Оттуда все еще доносился грохот, ослабленный расстоянием.

- И что, он не ответит за это?! – закричал Мэк.

- Это война, Огонек, – покачал головой Аррун, – и сегодня он – победитель.

- Он не победитель, он гад и убийца! Он должен за это поплатиться!

Отец приподнял голову Мэка за подбородок и спросил:

- Ты хочешь отомстить ему?

- Да!

- О, – с гордостью прошептал Аррун, – значит, ты воистину нашей крови!

Иней громко заржал и взвился на дыбы, ударив копытами по льду. Аррун расхохотался, взвыл ветер, конь заплясал, взламывая лед и взбивая волны. Мэк завизжал от восторга, вцепившись в серебристую гриву.

- Сегодня, – голос Арруна вплелся в вой метели, – смертные в последний раз почувствуют на своей шкуре месть нашего рода, – всадник подхватил Мэка и подбросил в воздух. Мальчишка вскрикнул от страха и с изумлением понял, что парит в воздухе, а вьюга качает его, как на волнах. – Лети, Огонек, и делай с ним что хочешь – а я напомню его своре о том, что такое гнев Ледяного Короля!

***

- Это единственный уцелевший дом, сэр, – сказал капитан Холден, стуча зубами. Глубокой ночью вдруг ударил такой мороз, что, казалось, кости треснут. На деревеньку, где Шерман планировал разместить свою ставку, обрушился снежный буран, превративший ночь в непроглядную тьму, в которой выл ледяной ветер, а снег несся с такой скоростью, что резал кожу, как бритва.

- Останки уже вынесли, – добавил Холлден. – Скоро прибудут полковые кухни, сэр.

Великий полководец с грустью посмотрел на ремень. Похоже, что от жареных куриц, сочных стейков и ростбифов пора отказаться.

- Хорошо, Холлден. Пришлите мне мяса и хлеба.

- Да, сэр. Я приказал растопить камин в комнате на втором этаже, – поколебавшись, капитан спросил: – Сэр, вы уверены, что было целесообразно?..

- Холлден, – отрезал генерал, – вы рассуждаете, как поп. Если мы хотим закончить войну скорее и меньшими жертвами с нашей стороны, то нам нужно научить риадцев бояться. Они сопротивляются, потому что считают себя героями освободительной войны. А два-три Блэкуита быстро вылечат их от излишнего патриотизма.

Его офицеры засмеялись шутке великого человека. Один Холден мрачно молчал. Он недавно сообщил, что чертовы католические псы вцепляются мертвой хваткой в каждый фут земли, а в некоторых кварталах даже перешли в наступление, особенно когда на город обрушился мороз. Пока солдаты Империи чуть ли не ходу околевали от холода, риадские выродки как будто вовсе его не замечали.

- Занесите это в свои мемуары, Холден, – все еще смеясь, воскликнул Соммерсон. – Мы пишем историю, и вы просто обязаны сохранить эти слова для благодарных потомков!

– Ну, ну, расшутились, – добродушно проворчал Шерман, поднялся в свой «кабинет», захлопнул дверь и чуть не подпрыгнул: комната оказалась жилой. В кресле у камина сидел миловидный рыжий мальчик, одетый в зеленое и красное. Он молча, исподлобья рассматривал Шермана. Генерал, в свою очередь, подозрительно уставился на мальчика. Во-первых, он выглядел чересчур опрятно для ребенка, пережившего бомбардировку; во-вторых, он был одет очень легко, но ему, видимо, было вовсе не холодно.

- Фу, – наконец постановил мальчишка, изучив генерала во всех подробностях и не проникшись к нему особой симпатией.

- Мальчик, ты как сюда попал? – спросил Шерман. Мальчик перебрал руками по подлокотнику, подбираясь ближе к генералу, и выдохнул ему в лицо:

- Ты их всех убил.

- Кого? – озадачился генерал; щенок ему разонравился, к тому же мало ли кого могли подослать с кинжалом или пистолетом враги короны и Ее Величества. Шерман отступил к двери и опустил руку на пистолет в кобуре.

- Легко убивать других, ничего не зная о смерти, да? – сказал ребенок. Он смотрел на Шермана, не мигая, как змея, и глаза у него были неестественно темно-зелеными. Или так казалось из-за бледного лица и света от пламени в камине?

- Не дерзите старшим, мастер, – сказал Шерман. – Где ваши родители? Что вы тут делаете?

- Жду тебя, – ответил мальчишка. – Ты умрешь.

Генерал ошарашенно заморгал и тут же глухо вскрикнул: мальчишка исчез! Шерман выхватил пистолет, подбежал к креслу, и тут позади раздалось:

- Странно, да?

Он резко повернулся. Мальчик стоял у камина, опустив руку в огонь, и играл с языками пламени, как с водой.

- Ты кто? – выдохнул генерал. Страх стал закрадываться в его душу – но он подавил постыдное чувство. – Как ты здесь оказался?

- Они этого не ждали, и ты тоже не ждал, – продолжал парнишка. – Но я тебя предупредил. Хоть это и нечестно – ты-то их не предупреждал, – он взглянул на Шермана. Генерал сглотнул.

- Сядь, – разрешил ему щенок. Ноги тут же подкосились, Шерман упал в кресло, снова отвел глаза от мальчишки, и чертов выродок опять исчез!

- Прекрати! – хрипло крикнул Шерман.

- Извини, – донеслось со стороны окна. Мальчик завис в воздухе над столом, где были расстелены карты наступления. – Я сам не понимаю, как это делаю. Наверное, привыкну как-нибудь потом.

“Карты!” – мелькнуло в голове генерала, и он закричал: – Все сюда! Тут шпи...

- Молчи, – строго сказал мальчик. Голос пропал, и как бы Шерман не старался выдавить из себя хотя бы звук, у него не получилось. Он вскинул руку и дважды выстрелил в неведомую тварь над столом. На звуки выстрелов обязательно явятся его солдаты и офицеры!

- К тебе никто не придет, – произнес ребенок и вдруг оказался прямо перед лицом Шермана. – Не шевелись, – руки и ноги генерала безвольно повисли, пистолет выпал на пол. Тонкие бледные пальцы коснулись лба Шермана.

- Я покажу тебе все, – пообещал мальчик. – Ты увидишь их всех, умрешь с каждым, почувствуешь боль каждого, как свою, ничего не пропустишь.

По спине Шермана потек пот, хотя в комнате было холодно, как в проруби. Весь мир сузился до пары огромных зеленых глаз, глубоких и темных, как лесные омуты. В их мерцающей глубине уже мелькали неясные образы, тени людей, огня и дыма, и до него доносились слабые звуки – хлопки, свист и шорох.

- Смотри, – прошелестел детский голос, и в уши хлынул грохот разрывов.

От боли перед ним все затмилось. В лицо брызнул окровавленный снег, замелькали