Планета-изгой - Олег Юрьевич Рой

еще только появлялись, и такая закупка никого не насторожила, а зря. Мне кажется, база Спенсера была не на острове, а под водой рядом с ним. На это указывают и координаты, которые сообщила нам Вера-Амели.

* * *

Они пообедали на террасе; пища была только натуральной, и Слободанка поняла, что уже от такой отвыкла. К тому же обед был обильным настолько, что наелся даже Ёрикоби, вернее, не только наелся, но и переел – ходил и охал, по своему обыкновению. Потом, правда, разошелся и вновь стал гоняться за птичками и бабочками. Крестный показал гостям парк усадьбы, ее парники и галереи – больше, конечно, Сэнуме, поскольку Слободанка и так все это видела не раз. Познакомились они и с домашними питомцами сенатора – не-кибернетическими собаками, ирландскими волкодавами, от которых Ёрикоби старался держаться подальше; парой верховых лошадей ахалтекинской породы (подарок от коллеги из Восточной Федерации; Ёрикоби они восхитили) и, конечно, Джорахом, говорящим кибернетизированным белоголовым орланом, который очень не понравился Ёрикоби. Не понравился настолько, что пес, улучив минутку, атаковал птицу и выдрал у нее из хвоста шикарное белое перо, получив, однако, клювом по темечку. Сенатор сделал вид, что не заметил проказ Ёрикоби, зато Сэнума устроила напарнику очередной разнос и перо у него отняла.

Потом был ужин, более легкий, чем обед. После ужина Слободанка с Сэнумой опять наведались в библиотеку, но вскоре японка, сославшись на усталость, отправилась в гостевую комнату, выделенную ей сенатором.

Рой Уоллес зашел в библиотеку вскоре после того, как ее покинула Сэнума.

– Хотел сказать тебе пару слов наедине, – пояснил он Слободанке. – Знаешь, я ведь очень горд тобой. Ты выросла правильной, сильной, стойкой – и понимающей. Не сломалась, не попыталась компенсировать то, что потеряла, оглушая себя чем-то: алкоголем, антидепрессантами, какими-то странными знакомствами…

Я старался не говорить с тобой о родителях. Для меня самого их потеря – рана, которая до сих пор болит. Я знал твоего прадеда, качал на руках твоего деда. Они росли у меня на глазах, взрослели, умирали… Они… все вы – мое сокровище куда более ценное, чем все, что я имею.

Слободанка, то, что я тебе скажу, очень важно. Ты уже поняла, кто такие рефорджеры. Бывает так, что человек совершает преступление не потому, что у него черная душа, а по каким-то другим причинам, порой даже благородным. Преступление от этого не перестает быть преступлением, а преступник все так же остается преступником. Но…

Знаешь, самая сложная в мире профессия – судья. Потому что все мы несовершенны. Потому что человеческие поступки очень сложные. Бог сказал: не судите, да не судимы будете. Но порой приходится судить. И в этом случае самое важное – понять чужие мотивы. И попытаться найти оправдание.

Извини за столь долгое предисловие, оно необходимо. Я вижу, ты познакомилась, даже подружилась не только с моими дорогими акуиллонцами, но и с рефорджерами. Это хорошо. Я чувствую – тебе придется с ними работать долго. Поэтому ты должна знать: один из тех, кто скрывает лицо под голомаской, – тот самый человек, который убил твоих родителей.

Глава 14

Разъяренный остров

Морской пейзаж, который Слободанка наблюдала с обзорной палубы «Рефорджера», будил воспоминания о каком-то полузабытом сне. В этом сне она тоже путешествовала по воздуху над морской гладью, рядом был Джейсон, и…

И больше ничего Слободанка не помнила. Кроме того, что однажды в море показалась огромная туша ящера, кажется, плезиозавра. Слободанка интересовалась снами, теми, которые снятся спонтанно. В наше время сны чаще всего программируют, но Слободанка порой забывала сделать это – и видела что-то по-настоящему интересное, хотя порой и пугающее.

Как тот сон с гибнущим городом… на мгновение какое-то воспоминание промелькнуло у нее перед глазами, или, точнее, наложились друг на друга два воспоминания: черный «штурмовик»-клякса, врезающийся в небоскреб, после чего тот начал плавиться как свечка; черный, черней черноты, луч, бьющий по марсианскому крейсеру, отчего тот потек, словно был сделан из мягкой глины для лепки…

Промелькнуло – и исчезло, оставив после себя смутное чувство тревоги. Еще одна тревога в копилку ее тревог. Слободанка не могла не думать о том, что сказал ей Рой Уоллес. За короткое время рефорджеры стали ей симпатичны; может, не так, как акуиллонцы, но ненамного меньше. И кто-то из них убил ее родителей. Причем это мог быть почти кто угодно. Например, разведчица Эхо, парень, потерявший недавно руку и снова ее обретший, – Марк, добрый доктор Папа, Янки, Ромео, Лима, Зулу… хотя нет, Зулу не могла быть убийцей ее родителей, она пришла в «Рефорджер» позже и явно имела за плечами боевой опыт в космосе. Кроме Зулу на роль убийцы ее родителей не подходили только двое. Одним из них был Браво – во‐первых, Слободанка знала, что он в команде намного дольше, во‐вторых – она была уверена, что под знакомым, бывавшим в Монреале, Браво подразумевал именно себя. Родителей Слободанки убил уроженец Южного Централа, и Слободанка ловила себя на мысли, что безуспешно пытается вычислить таких – по повадкам, жестам, характерным словечкам…

Вторым человеком, свободным от подозрений, была новенькая команды, Джульет. Предыдущую Джульет и еще нескольких рефорджеров погубила прошедшая война, но умышленных преступлений первой степени тяжести совершалось немного, и еще меньше среди преступников было таких, кто был достоин того, чтобы лоботомию ему заменили на службу в составе «Рефорджера».

Джульет казалась какой-то напуганной и держалась в стороне от других, хотя остальные бойцы команды отнеслись к ней вполне дружелюбно. В конце концов ее решили пока не трогать. «Ничего, – сказала Зулу на коротком брифинге с Браво, Лимой, Джейсоном, Слободанкой и Сэнумой, – после первого боя пообвыкнется».

Слободанка пыталась понять, что движет ею в ее попытках определить, кто из команды – убийца. Страх? – Нет. Она не боялась человека, который, по мнению ее крестного, уже заплатил за свои преступления сполна. Гнев? Жажда мести? – Пожалуй, тоже нет. Когда-то ей хотелось отомстить. Хотелось самой убить убийцу, голыми руками. Возможно, тогда бы у нее это получилось…

Боль от потери за прошедшие годы стала меньше, но не исчезла совсем. А жажда мести уступила место чему-то другому. Слободанке хотелось просто посмотреть в глаза этому человеку, но так, чтобы он знал, с кем он разговаривает. Хотя… все говорили, что Слободанка очень похожа на свою мать, значит, он наверняка уже узнал ее, но виду не подал. Почему?

Ей бы хотелось, глядя ему в глаза, спросить – зачем? Почему он это сделал, зачем хладнокровно,