Голем - Елена Артюшкина

class="p1">Вильгельм Дорф связь с Куратором отрицал напрочь. А когда его уличали в откровенной лжи и несоответствиях, впадал в ступор, замыкался в себе или, наоборот, начинал нести полную чушь. Чтобы добиться от него правды, потребуется не один день. Если вообще удастся.

«Амнезия» керр Марена и керр Дорфа напоминала Юргену то, что случилось с Вороном. Это сбивало с толку и… порождало беспокойство. А потому стажер предпочитал молчать, частью не желая снова слышать насмешки над своей чуйкой-паранойей, частью боясь, что, произнесенная вслух, его гипотеза воплотится в реальность.

Время стремительно утекало сквозь пальцы.

Юрген зло пнул подвернувшуюся под ноги ледышку. Та взлетела по дуге и угодила в опору почтового ящика. Судя по отсутствию снежной шапки, его кто-то недавно трогал. Катрин? Или тетушка успела соскучиться? Скорее, принесли еще выписанные покойной келер Вермиттерин газеты. Удивительно, человека нет, а медленные маховики государственных служб еще не вычеркнули его из табели.

Подумав, что надо бы достать корреспонденцию, пока не отсырела, Юрген открыл ящик. Внутри лежало письмо. В конверте без обратного адреса и имени отправителя. Поперек строк, где должна быть информация о получателе, кто-то наискось начеркал: «Керр Фромингкейту! Важно!».

Юрген повертел конверт в руках: размашистый угловатый почерк был стажеру незнаком. Вскрыл. Внутри лежал «прозрачный» желтый лист – дешевая бумага, которую можно найти в любом почтовом отделении, в папке с надписью «для черновых заметок».

Сообщение оказалось коротким:

«Если вы желаете узнать правду о случившемся с келер Вермиттерин, то вам надлежит отправиться по адресу: переулок Плавильщиков, дом двадцать пять, комната шесть».

Глава девятнадцатая

Переулок Плавильщиков располагался в той части Ауберте, которой не коснулось расселение. Спальный квартал оживал рано утром и поздно вечером, когда люди отправлялись на работу и возвращались обратно. В иное время случайно забредшего прохожего встречали наполненные сквозняками дворы да неприкаянные подростки – слишком ленивые, чтобы грызть гранит науки, слишком независимые, чтобы коротать время у маминой юбки, слишком мелкие для того, чтобы угодить в трудовые лагеря за тунеядство.

К письму в первом отделе отнеслись скептически. Керр Раттенсон и вовсе предположил, что его начеркал сам Юрген, которому не давала покоя история с домовладелицей. Луцио и, неожиданно, Лабберт вступились за стажера: почерк все же был женский, хотя и принадлежал особе дерзкой и не признающей условностей. Юрген прекрасно знал одну такую керляйн и не удивился бы, окажись послание безвкусным розыгрышем, местью за прошлую грубость. Проверить информацию тем не менее следовало.

Нужный дом ничем не отличался от прочих: двухэтажное строение, возведенное по тому же плану, что и здание, где они брали вивисектора. За обитой дерматином дверью ждал выстуженный подъезд с белеными стенами, неприятно напомнивший о первом деле. Из-за отсутствия големов за спиной Юрген ощущал себя уязвимым: после беспорядков детективы предпочитали обходиться в городе без кукол, не желая снова провоцировать рабочих.

Второй этаж встретил напарников наглухо закрытыми дверьми. Вдоль стен играли в пятнашки рассохшиеся шкафы, и преодолевать коридор пришлось зигзагом. У порогов лежали лысые коврики. А вся обстановка как нельзя лучше описывалась фразой «бедненько, но чисто».

– Комната шесть, значит?

Луцио замер напротив нужной двери, прислушиваясь к доносящимся изнутри звукам. Надрывно плакал один ребенок. Что-то пискляво требовал второй. Загромыхал по полу медный таз. Бессильно выругалась женщина.

На логово Куратора это походило меньше всего. Побоявшись проломить тонкие доски, обер-детектив стукнул костяшками по косяку.

– Откройте! Первый отдел!

Жизнь внутри продолжала бурлить и требовательно орать, не обращая внимания на незваных гостей. Выждав с полминуты и убедившись, что его не услышали, керр Гробер повторил попытку, уже настойчивее: Юрген испугался, что хлипкое полотно промнется от удара, но то выдержало.

Спустя еще минуту дверь отворилась, явив растрепанную келер с обезумевшим взглядом человека, на которого одновременно свалилось больше дел, чем он способен справиться. Орущий младенец на ее руках резко заткнулся, смотря на гостей с подозрительным интересом.

– Обер-детектив-инспектор Гробер, стажер Фромингкейт, – Луцио продемонстрировал удостоверение. – Мы войдем?

Не дожидаясь ответа, он с привычной напористостью шагнул внутрь, и женщина ошеломленно посторонилась.

В первую очередь комната показалась Юргену совсем крошечной из-за обилия вещей и мебели. На стене висел ковер с облысевшими маками. Под ним стоял накрытый лоскутным пледом диван. На веревках сушилось белье. В тазу лежало скомканным уже собранное. Дверцы ближайшего шкафа оказались распахнуты, являя платья, модные лет эдак пять назад. На школьной парте у крохотного окна остывала тарелка с овсяной кашей, вторая, перевернутая, лежала на полу.

Поймав взгляд Юргена, келер покраснела и, не выпуская ребенка из рук, бросилась за тряпкой. Споткнулась о поленницу у буржуйки, тихо выругалась и начала собирать раскатившиеся дрова.

– Сядьте, – поняв, что иначе бесполезные метания не прекратить, Луцио взял инициативу в свои руки. – Как вас зовут?

– Роутен, Мари Роутен, – испуганно отозвалась хозяйка комнаты.

Она пристроилась на краешке стула, сцепила дрожащие пальцы, прижимая младенца к животу. Вторая малышка с любопытством дикого зверька выглядывала из-за занавески.

– Что-то случилось? Зачем вы здесь?

– Не волнуйтесь. Мы всего лишь хотим задать пару вопросов, – понимая, что от паникующей женщины добиться ничего не получится, керр Гробер не пытался давить. Он вытащил из-за пазухи послание. – Вы знаете, кто это написал?

Келер Роутен развернула лист, пробежала глазами по строкам, удивленно посмотрела на детективов:

– Здесь какое-то недоразумение. Мне ничего не известно о случившемся. Я даже не знала, что келер Вермиттерин умерла.

– Вы были дружны с покойной?

– Лично нет. Моя дочь помогала по мере сил. Последний раз Петра навещала дом уважаемой келер за неделю до Нового года. Вернулась расстроенная, я еще подумала, не случилось ли что…

– Петра? – Юрген стал подозревать, зачем они пришли, но он все-таки уточнил: – Вы – мать Петры?

Из-за кутерьмы с беспорядками и Куратором девочка вылетела у него из головы. А ведь стажер видел ее заплаканной в утро, когда умерла келер Вермиттерин, но почему-то не догадался связать эти два события.

– Вы знаете мою дочь?

– Видел несколько раз. Или, вернее, слышал: у Петры очень приятный голос. Я снимал комнату у келер Вермиттерин, – пояснил Юрген.

Как ни странно, эта информация собеседницу немного успокоила: возможно, та решила, что он собирается нанять ее дочь.

– Да. Петра у меня большая умница. И дома хозяйничает. И в школе ее хвалят. И людям всегда готова прийти на выручку. Нынче она подрабатывает в пекарне керр Норберга. Это здесь, на углу. У него превосходный хлеб, а сладкие булочки просто объедение. Главное, не берите пирожки с мясом.

– Вы упомянули, что последний раз Петра вернулась от келер Вермиттерин в расстройстве? – напомнил