Дэниел Худ - Наследник волшебника

— Тогда веди, — буркнул Лайам, но тут же опомнился и чопорно поклонился.

И Мопса повела его, уверенно пробираясь через толпу торговцев, погонщиков и рыбаков и время от времени поглядывая через плечо, не отстает ли ее спутник.

Они нашли Вальдаса на боковой пристани. Он — по чьей-то, видимо, просьбе — приглядывал за разгрузкой лодки, заставленной горшками с угрями. Старик оказался очень древним, но выглядел бодро; на выдубленном ветрами лице его были отчеканены все годы, проведенные в море, а из впалого рта гордо торчали три желтых зуба. Наряд ветерана состоял из нескольких слоев разнообразных одежек, прикрытых для верности грубой морской робой, обмотанной сверху ярко-красным шарфом. Один из рукавов робы был пуст, и Мопса подергала за него.

— Вальдас, — позвала она и дернула еще раз. — Можно с тобой поговорить?

Старик повернулся, и морщинистое лицо его засветилось от радости.

— Клянусь всеми богами, это же… нет, не Тарпея… да и не Доркас, конечно… это уж точно нет!.. Это… да, что же я?.. Ба! Да это же Мопса! Только подросшая и одетая как мальчишка!

— И вовсе не как мальчишка!

Старик продолжал сиять — возмущение Мопсы его нисколько не огорчило.

— Ты пострижена коротко, вот и выглядишь как мальчишка.

— Но одета не как мальчишка!

— Ну да, но подстрижена-то так. Ну, давай-давай, маленькая Мопса, поговори со стариком. Ты теперь нечасто забегаешь сюда — не то, что раньше. А в таком красивом наряде тебя тут и сроду не видывали.

Девочка подавила вздох и указала на Лайама:

— С тобой хочет поговорить мой дядя.

— А, так у тебя теперь есть дядя — вот хорошо-то! — и настоящий господин… Добрый вам день, мастер, и попутного вам ветра. Это вы хорошо сделали, что купили Мопсе новенький плащ, а то она вечно ходила в обносках — правда, я ее не видел уже, наверное, год и даже стал удивляться, куда это она подевалась.

И он с обезоруживающей улыбкой поклонился Лайаму.

— И вам добрый день, Вальдас, — поклонился в ответ Лайам. — Мопса сказала, что вы знаете обо всем, что происходит в порту.

— Ну, можно сказать и так. Я забрасываю сети, а новости заплывают в них сами, — радостно сообщил старик. — Хотя мои сети будут ваших-то поскромней — вы ведь важный господин и так хорошо одеты. Я по большей части сижу в своей старой лачуге, — Вальдас неопределенно махнул рукой в сторону доков, — и слушаю все, что можно услышать. Только вряд ли то, что я слышу, может быть интересно такому человеку, как вы. Холодный сегодня денек, не правда ли?

— И вовсе сегодня не холодно, а даже тепло! — возразила Мопса, но Лайам поспешил согласно кивнуть. Он успел заметить, какие чертики проскочили во внешне невинном взгляде старого моряка.

— И впрямь очень холодно, — сказал Лайам. — Может быть, если у вас есть минутка, мы бы с вами зашли куда-нибудь, где можно выпить чего-нибудь согревающего, а там уж и посмотрели бы, сможете ли вы мне помочь?

— Однако! — воскликнул Вальдас. Он явно был приятно удивлен и растроган. — Однако! Это было бы для меня большой честью и большим удовольствием и повеселило бы мне сердце! Мы можем дойти до «Зеленых угрей»… э, нет, не можем, сейчас слишком рано… а «Женушку фрипортца» почему-то закрыли… и «Горшок с похлебкой» нам не годится — там не подают выпивку до полудня… Знаете, сэр, боюсь, сейчас в округе нет ни одного приличного заведения, куда бы мы могли заглянуть.

Старик почесал в затылке, возмущаясь подобным положением дел, потом подмигнул Лайаму.

— И если подумать, сэр, сейчас-то я занят — слежу за разгрузкой, — он ткнул пальцем в сторону лодки, уже успевшей, впрочем, и без его присмотра распроститься с большей частью горшков. — А то ведь все, что у меня есть, — одна рука, два глаза и немного мозгов, так что я не могу с утра разгуливать по тавернам.

— Я вас понимаю, — сказал Лайам, вежливо улыбнувшись. — Но, может быть, мы тогда побеседуем здесь? А уж потом, когда вам будет удобно, вы выпьете за мое здоровье.

Он многозначительно опустил руку в карман. — Ну что вы, сэр, как можно! — запротестовал старик с такой самозабвенной искренностью, что Лайам чуть было не рассмеялся. — Это нельзя… это… так тут не делается… впрочем, разве что за здоровье… за ваше и за девчушкино, а вовсе не за мое! Исключительно из почтения, и если уж вам так того хочется, сэр!

Лайам достал серебряную монету и вручил ее старику.

— Да, Вальдас, мне очень того хочется.

— Сэр, вы так добры! Сразу видно важного господина! Мопса, твой дядя — большой человек, — это видно и по его манерам, и по той красивой одежке, которую он купил для тебя. Сэр! Исключительно за ваше здоровье! Итак, о чем бы вы хотели узнать?

Беседа заняла не так уж мало времени — из-за склонности Вальдаса уснащать свою речь цветистыми оборотами, но все-таки Лайам выяснил, что старик и впрямь видел, как в памятную ночь на борт «Удальца» поднялись мужчина и женщина, после чего корабль поспешно поднял паруса и вышел в море. Но когда Лайам высказал предположение, что эти люди, должно быть, обычные пассажиры, заплатившие за проезд, старый моряк зашелся в приступе смеха и долго не мог уняться.

— Ха! Заплатившие за проезд! Ох, сэр, ну вы и шутник! Только не подумайте ничего обидного, сэр… Ну надо же такое сказать! Заплатившие за проезд! Где же такое видано? Зачем бы им платить за проезд?

— А почему бы и нет? — поинтересовался Лайам. Что тут смешного, он не понимал, но на всякий случай предпочел улыбнуться. — Как же иначе они могли попасть на корабль?

Вальдас на миг перестал хихикать, но лишь потому, что закашлялся.

— Говорите, как же иначе, сэр? Да просто прошли по сходням — и все! Потому что этот мужчина — капитан корабля, а капитан корабля — этот мужчина!

— Вы точно в этом уверены?

— Так же точно, как в том, что море мокрое, сэр. Теперь я сплю мало, — не то что в прежние времена, — я своими глазами видел, как они поднимались на борт, капитан Перелос и дамочка. Я отлично это помню, сэр, потому что потом капитан стал орать на матросов. Он был злющий как черт и сыпал приказами, и полночи не давал мне уснуть, — хотя в том особой потери не было, сэр, все равно я сплю мало, старость не радость.

— И что, кроме этого капитана и его спутницы на корабль больше никто не садился? Других пассажиров на борт не брали?

Лайам задал этот вопрос для очистки совести. Круг замыкался, факты укладывались в обдуманную не единожды схему, оставалось лишь поставить точку и напрочь обо всем этом забыть.

— Нет, сэр, ни единого, — просиял Вальдас, — да и откуда им быть? «Удалец» — это всего лишь несчастная шхуна, сэр, — одна мачта, парусов мало, — крепкая, правда, и бурю выдержит. Да и большого груза она никогда не брала — так, письма, посылки, ну и, конечно, деньжата, — обычное почтовое судно… для пассажиров там даже нет кают.