Оплот добродетели - Екатерина Лесина

Может, и так.

Сейчас Данияру не хотелось думать о деньгах и доходах, об акциях, в том числе той самой корпорации, которой принадлежали и плантации каррозы. О заговорах. И мирах.

О проблемах.

Ни о чем.

Ему хотелось просто стоять и смотреть, как мир рисует узоры живым золотом на живом же пурпуре. А рядом, тихая и надежная, стояла женщина…

– Станешь моей женой? – тихо спросил Данияр.

Она улыбнулась уголками губ, снисходительно так, как улыбаются детям. А он не ребенок.

– Серьезно… законный брак. И Совет согласится, куда им деваться-то? Думаешь, не знаю, что они к тебе бегают?

– Одни. Другие будут недовольны.

Некко возразила мягко.

– Пускай. Всегда найдется кто-то недовольный…

– А что будет с остальными?

– Эрра хочет уйти? Пускай. Я найду что сказать ее отцу. Только пусть проверят, куда она там идет… все-таки не хотелось бы повторять казнь.

Тем более казнить удалось не всех.

Брат, правда, уверял, что и остальных достали, но… девушек это не утешило.

Некко склонила голову.

Значит, проверят.

И хорошо… ему бы не хотелось, чтобы с Эррой произошло несчастье.

– Когда мы вернемся, ты родишь мне ребенка.

А вот эта улыбка сделала ее еще более красивой, чем когда бы то ни было.

– Или двух… трех, если захочешь.

Она тихо рассмеялась:

– Это местная еда на тебя так действует.

– Нет. Просто… наверное, понял, каким глупым я был.

Некко покачала головой.

– Родишь. И тогда я объявлю тебя старшей… для начала. А потом и единственной. Устал я от всего этого…

Море горело.

Некко молчала.

Глава 27

Лотта сидела на краю платформы, свесив ноги, и смотрела на море. А море, как ей казалось, разглядывало Лотту, и с немалым удивлением. Ибо море было огромным, а Лотта крохотной.

А если…

Редактор говорил, что исторические романы вновь входят в моду. И он будет рад… скажем, она, бедная и благородная, бежит из дома, чтобы спастись от ужасного брака, который навязывают родственники. И не находит иного способа, чем наняться на корабль.

Нет, это уже было.

Но не в море.

А если он – капитан, она – юная дикарка… или не дикарка?

Мысль не шла. Точнее, шла, но как-то вяло, вымученно, а значит, книги хорошей не получится. Лотта вздохнула и попыталась дотянуться до моря рукой. Но платформа висела высоковато, а силовое поле защищало воды от человеческой глупости.

– Я стал волноваться, – сказал Кахрай, который умудрился подойти совершенно бесшумно. Приличные люди не подкрадываются к другим приличным людям, и Лотта едва не свалилась.

Нет, ей бы не позволили.

То самое поле.

– Почему?

Она обернулась, сделав вид, что совсем даже не удивлена, что привыкла, что к ней подкрадываются и вообще… к мужчинам.

– Мало ли. Вас собираются убить, а вы тут прячетесь, – он подвинул к краю платформы кресло с великим ученым, который казался спящим, но Лотта все равно не могла отделаться от чувства, что тот за ними подсматривает.

– Может, поэтому и прячусь.

– Лучше быть на виду. И вообще рядом, – Кахрай опустился на пол. – Там ужин дают.

– И вкусный?

– Нормальный.

– Кулинарного критика из вас не выйдет, – Лотта улыбнулась, а он улыбнулся в ответ, и как-то так, что улыбка эта не выглядела жуткой.

– Это точно. Как вы?

– Ты.

– Что?

– Лучше на ты, а то как-то… не так, не знаю, – а с Лоттой редко случалось, когда она чего-то не знала или, хуже того, не была в чем-то уверена, потому что уверенность в себе – залог успеха.

Так говорила бабушка.

– Хорошо.

– Он спит?

– Спит.

– Точно?

Кахрай молча развернул экран сопряженного браслета, на котором медленно ползла линия физиологической активности процессов. И статус.

Статусу Лотта поверила.

– Устал, – пояснил, хотя Лотта пояснений не требовала. – Последствия… одного происшествия.

– Авария в лаборатории?

– Вроде того.

– И он… восстановится?

– Должен. Надеюсь, во всяком случае. А вы… ты… извини, не привык я к таким, как ты, на ты, – Кахрай посмотрел на море.

– Таким – это каким?

– Таким… ну, таким… из высшего мира. Аристократы и вообще… ты же это, наследница…

– Наследница, – тяжко вздохнула Лотта. – Иногда я понимаю, почему отец сбежал. Знаешь, тяжело, когда тебя с детства наставляют, что ты наследница, а потому не имеешь права тратить время на всякие пустяки, что нужно заниматься делами, и только делами. Что от тебя зависит будущее семьи, что есть только долг и ничего кроме… он просто не выдержал. Я так думаю. А бабушка как-то обмолвилась, что просто он оказался слишком слаб.

Кахрай кивнул.

А потом спросил:

– Непросто приходилось?

– Да нет, – Лотта ткнула пальцем в поле, которое, оставаясь невидимым, все же отгораживало ее от моря. – Мне это нравится на самом деле. Интересно. Как задача… очень сложная задача. Но иногда хочется чего-то… такого.

– И потому ты начала писать книги?

– Наверное.

Корректор сознания сказал бы точнее. Лотта даже подумывала к нему обратиться, но так и не решилась. Во-первых, из опасений пускать кого-то в это самое сознание – бабушка была уверена, что корректоры его все же меняют, и отнюдь не в лучшую сторону. Во-вторых, какой-то надобности в переменах она не испытывала, хотя кузина и предлагала.

Кузина.

На тяжкий вздох море ответило вздохом же. Качнуло волны, пошло рябью, выпуская огромную тушу рыбины, вдоль хребта которой выступали зеленоватые фосфоресцирующие наросты. Рыбина перевернулась, махнула плавниками и улеглась на спину. Белесое ее брюхо блестело от воды, и можно было разглядеть узоры мелкой чешуи.

И других рыбешек, поменьше, к этой чешуе присосавшихся.

Почему-то они напомнили о родственниках.

– Разберешься, – успокаивающе произнес Кахрай и погладил по плечу.

Мужчины так не должны делать.

Вот если бы обнять. Прижать к себе в порыве страсти. И пообещать убить всех виновных, причастных и тех, кто просто мимо проходил.

Шарлотта сдавленно хихикнула.

И не удержалась, рассмеялась, и рыбина, услышав этот смех, медленно перевернулась на живот, чтобы после уйти на безопасную глубину.

Только волны качнулись.

– Извините. Это… наверное, профессиональная деформация. Все время в голову лезет… всякое, – Лотта махнула рукой.

– Бывает.

Он сел рядом.

И… и наверное, можно было сделать что-то самой. Кузина утверждала, что современные девушки фактически вынуждены делать все сами, ибо современные мужчины стали слабы и нерешительны. Но слабым Кахрай не выглядел. И… и что Лотта могла?

Подвинуться поближе?

За руку взять?

Детство какое-то. И неудобно. Вдруг ему не понравится, когда его за руку берут? Или… кузина утверждала, что действия должны быть максимально решительными, чтобы трактоваться