Павел Багряк - Пять президентов

– Друзья мои, – не сдерживая волнения, сказал Миллер, – они выключили электричество!..

– Вы думаете? – спросил Чвиз. – Во всем городе?

– Может быть, даже во всей стране!

– Но почему? – удивился Таратура.

– Они нас лишают электричества! Они боятся нас! Они хотят сохранить статус-кво! И это – начало хаоса, уже определенно, господа, определенно!

Когда Таратура, обшарив несколько ящиков, обнаружил случайно завалившийся с каких-то доисторических пор огарок и маленький язычок пламени, чуть-чуть разгоревшись, потеснил темноту и без того мрачной комнаты, Миллер решительно сел за стол и тоном полководца произнес:

– Пора!

– Что вы намерены делать? – спросил Чвиз.

– Бумагу мне, Таратура! Дайте мне бумагу! Наш час, господа, пробил!

10. ПОЯВЛЕНИЕ ПЯТОГО (ОКОНЧАНИЕ)

Получасом раньше в Круглом зале президентского ранчо развернулись события, которые внесли такую ясность в создавшуюся обстановку, что полностью ее запутали.

Пятый президент, появившись столь неожиданно в дверях, оглядывал всех присутствующих, резко поворачивая голову то вправо, то влево. Кисточка его ночного колпака, подвешенная на длинной тесемке, с каждым поворотом дважды обкручивалась вокруг головы, издавая в последний момент странный звук, напоминающий звук поцелуя. Наконец президент понял, что только два человека из собравшихся здесь двенадцати способны перенести его раздраженный тон. Поэтому он, наградив членов Совета совершенно неуместной в данном случае улыбкой, строго посмотрел в сторону камина, где стояли Дорон и Воннел, после чего сердито произнес, обращаясь определенно к ним, но и не называя их по фамилиям:

– Господа, потрудитесь дать объяснения!

Дорон даже не пошевелился, поскольку чутьем опытного интригана понял, что ситуация может оказаться для него либо смертельной, либо выигрышной, но и в том, и в другом случае она не зависела от него. Надо было ждать развития событий, а уже потом решать: либо спасаться, либо выходить на сцену в качестве исполнителя главной роли. Дорон, закусив губу, бросил взгляд на Воннела, как бы призывая его выкручиваться из нелепого положения самому.

Воннел так же быстро вспотел, как и высох.

– Присядьте, господин президент, – сказал он, чувствуя себя сапером, дотронувшимся до взрывателя мины. – Пожалуйста, присядьте.

Курс был дан – Воннел определил отношение к появившемуся президенту, и теперь он мог передать штурвал тем, кто должен был вести корабль дальше. Если бы министр внутренних дел, сардонически улыбнувшись, воскликнул: «Что-о-о? Объяснение?! Давать тебе, пятому дубликату, отштампованному из воздуха, нулю без палочки, пятой спице в колеснице, объяснение?! Много вас тут!..» – то, возможно, члены Совета в две секунды вышвырнули бы самозванца за шиворот из Круглого зала.

Теперь же им пришлось на какое-то время признать в президенте президента и продолжить начатую игру.

– Прошу вас. – Будущее любезно указало на пустующее рядом с собой кресло. – Сейчас мы вам все объясним, но прежде я прошу принять наши извинения за то, что мы оказались в вашем доме без вашего разрешения.

Декорум был соблюден, хотя все, в том числе и президент, отлично понимали, что никаких разрешений на сбор члены Совета ни от кого не требуют и что не только дом, но даже кресло, в которое президент сел, ему не принадлежат.

– Генерал, – после некоторой паузы сказала Сталь, – вы умеете считать до пяти?

Дорон промолчал, не дрогнув ни единым мускулом, хотя можно себе представить, что было бы, если бы он вдруг ответил: «Виноват, господа, не умею!»

– Вы нас сознательно вводили в заблуждение или сами ничего не знаете? – резко спросили Ракеты, поправляя галстук.

– Я могу проверить, господа, в чем дело, – сказал наконец Дорон и сделал попытку шагнуть к выходу из зала.

Но из десяти членов Совета восемь, способных стоять без посторонней помощи, мгновенно встали, как будто их пронзило током.

– Дорон! – проревела Сталь, выплевывая изжеванную сигару прямо на пол. – Вы никуда не уйдете отсюда!

Воннел при этих словах уже готов был прикоснуться к пуговице своего костюма, чтобы срочно вызвать необходимых для такого случая людей. Но все обошлось. Дорон лишь качнулся, не двигаясь с места, и вновь застыл, слегка пожав плечами.

Президент, наблюдавший всю эту странную сцену, мучительно пытался хоть что-то понять.

– Господа, – сказал он наконец, – я все же хотел бы знать…

– Одну минуту, – довольно бесцеремонно перебили его Ракеты. – Генерал, у вас есть язык? Я уж не спрашиваю, есть ли у вас голова и насколько дорога она вам.

Дорон неожиданно улыбнулся – это была его давняя привычка прикрывать мушкетерской улыбкой бурю, происходящую в душе, – и презрительным взглядом смерил самого молодого члена Совета.

– Между прочим, – сказал он с деланным спокойствием, – ваши головы, господа, тоже мне дороги.

Это была неслыханная дерзость, но генерал уже не давал никому опомниться:

– Мне известно, что на каждого из вас профессором Миллером заготовлена матрица, и я не уверен, что в эту минуту он не приступает к осуществлению своей программы.

Дорон откровенно переходил в наступление, решив, вероятно, что терять ему уже нечего.

– Своей программы? – сказала Сталь, сделав упор на слово «своей». – Или вашей, генерал?

Дорон предпочел пропустить этот вопрос мимо ушей, как и все последующие:

– Вы знали, что их пятеро?

– Где сейчас Миллер? Вам известно его местонахождение?

– Это ваш заговор, генерал?

– Вы с ним заодно?

Вопросы сыпались со всех сторон, и, когда наступила пауза, вновь раздался голос президента:

– Господа, я все же не понимаю, что случилось?

– В стране сейчас пять одинаковых президентов, – сказал Дорон. – Вы продублированы профессором Миллером. Ваши…

– То есть как?! – простонал президент, чуть не лишаясь чувств.

Но Дорон, не меняя тональности, продолжал:

– Ваши двойники находятся здесь же, в соседнем зале, и вам, президент, есть смысл отправиться к ним и не мешать нам наводить порядок в стране.

Когда Дорон сказал «нам», члены Совета сделали движение, какое обычно делают театральные зрители после открытия занавеса, когда каждый в последний раз пытается найти себе удобную точку для обзора.

Воннел молча подошел к президенту, тот молча встал и, шлепая тапочками по паркету, медленно вышел из зала. Через минуту, вернувшись, министр внутренних дел уже увидел Дорона сидящим за круглым столом в том единственном пустующем кресле, где только что сидел президент.