Время отдавать - Владимир Львович Кусакин

ружьё, которое вождь лапал не понимая куда чего вставлять. Он растерянно обернулся, а я принял это как то что Даша где-то тут неподалёку.

— Держи! — я поставил рогатину перед ним, за неё он ухватился как утопающий. Мир рушился, а может быть уже рухнул. Я проверил магазин. Пять патронов, пять вольфрамовых пуль способных пробивать бетонные стены и броню средних танков. Я застонал. Сволочь Жоржик! А пять патронов это всё что я имею, остальной боезапас сгорел в хижине. Дым мешал не только им, а они не висели на одном месте постоянно передвигаясь по широкой дуге, выбирая место, где смогут расстреливать людей с максимальной эффективностью. Наши вертолёты! Нет твари, вы не наши! Наши сидят дома и не воюют против безоружных, для того чтобы у кого-то прибавилось сотня-другая миллионов в банке. Выстрел! Тороплюсь!

— Примёрзни вождь! — я вспомнил что могу заставить его делать всё что захочу.

Он застыл как каменный. Ближний вертолёт наклонился и стал быстро снижаться, поливая свинцом автоматических пушек пространство лагеря. Ближе! Помни что ствол спилен! Что там было про верблюда? Я видел его в оптику. Молодого русского лётчика, такого же как я. Он чуть не прыгал на сиденье от восторга, ну как же, живые мишени возбуждают. Выстрел!

Я видел как пуля пробивает плексигласовый фонарь кокпита, и страшное зрелище — лётчик без головы. Она пробила всё что можно было пробить, оставляя убитых и раненых в десантном отсеке. Ненадолго. Лишённая управления машина задрала свой хвост вверх перед тем как удариться о землю за двести метров до лагеря. Второй, сообразив что это не было ошибкой пилота, осадил назад и через минуту пропал из глаз за близким холмистым горизонтом.

— Пошли людей проверить если кто остался живой, — сказал вождю. — Ах, да! Отомри!

Я хлопнул его по плечу, чтобы приходил в себя побыстрее. Однако он не посылая никого сам рванулся с высокого старта с африканской саблей Йака к упавшему вертолёту.

— Живые, мне нужны живые! — крикнул ему в догонку.

Он словно споткнулся, получив более сильный приказ через уши, который заглушил ненадолго желание резать и рубить орошая себя фонтанами такой желанной крови врага.

— Успеешь. — я отвернулся от него, надо было искать Дашу, но единственное что я нашёл был плачущий Жорик.

— Где? — у меня не было сил сказать что-либо ещё. Вместо ответа он показал мне на остатки сгоревшей хижины.

— Что же ты… — я недоговорил, что толку?

Опустился на колени доставая из пепла то что осталось от моей любимой.

— Она ждала сына от тебя. — сказал голос рядом.

Я обернулся прижимая к себе Дашу. Сестра вождя — жена дядюшки, с которой моя любимая провела вечер, стояла рядом с сожжёнными напалмом руками и лицом сделавшими её совершенно неузнаваемой.

— Отдай её мне. — она протянула свои страшные руки.

— Нет! — почти закричал я. Мне было трудно дышать и всё вокруг расплывалось от слёз.

— Мы похороним её. Оставь это женщинам. Дело мужчин покарать убийц. Ты можешь сидеть здесь и плакать, но недолго. Потом встань и иди. Тебе помогут.

* * *

В тот день я понял что значит посыпать пеплом голову.

Это вождь вытащил меня из реки забвения.

— Пошли! — сказал он. — Двое живых.

Мы прошли мимо коробки вертолёта, трава вокруг которого напоминала разделочный цех на мясокомбинате. Обрубок без рук и ног, только живые полные ужаса глаза. Один из охотников махнул проходя мимо своим нгбанди, и голова отвалилась от тела, но почему-то это не произвело на меня никакого впечатления.

— Где? — спросил я шаря разбегающимися глазами не в силах сосредоточиться.

— У дерева. — буркнул чиф показывая в сторону баобаба, где стояли несколько человек.

— Полезное дерево, баобаб. Помоги мне.

Он и сам видел что меня не держат ноги. Неизрасходованная энергетика ударила по мне самому.

— Стой! Это твой? — я показал на саблю в его руке.

— Нет, подобрал где-то.

— Дай!

Мне нужно было сломать что-нибудь. Я тоскливо оглянулся на вертолёт. Сабля пока сойдёт. Она была тупая и вся в крови, это помогло. Когда от неё осталось несколько кусков, в голове немного прояснилось.

У одного были сломаны ноги и он не мог стоять, поэтому его подвесили за руки перекинув верёвку через сук. Другому руки сломали, чтобы он лучше обнимал дерево стоя к нему спиной.

— Русские? — спросил я подходя.

Искра надежды мелькнула в их глазах.

— Русские. — ответил со сломанными ногами.

— Лучше бы вы были американцами… Говорите.

Я узнал всё что мне нужно было знать. За это пообещал что не буду убивать их. Достал пачку лезвий для безопасной бритвы, дал вождю и остальным.

— Только неглубоко. — предупредил их увидев как заблестели глаза. Поэтому первый надрез сделал сам.

— Вот так!

Африканские муравьи звереют от вкуса и запаха крови. Ни один зверь не покусится на их добычу, потому что бесполезно. Чем больше ран, тем они злее.

А мне нужен был «Реквием» по моей жене и неродившемуся сыну.

Когда я и пятеро охотников покинули вечером лагерь, крики пленных были слышны далеко над замершей в ужасе саванной. Животные чувствуют когда смерть бродит рядом. Но мне этого было мало. Я хотел уничтожить всех.

* * *

Перевалочная база российского оружия располагалась километрах в семидесяти от нашего лагеря, и к вечеру следующего дня мы приблизились к ней настолько, что я мог различать выражение лиц охраны периметра. Собак не было по одной простой причине, они боялись диких африканских животных, вследствие чего были бесполезны. Поэтому в карауле дежурили по двое. На поле стояли два вертолёта, один целый, второй на ремонте и ещё транспортный Ил-76 готовый к взлёту. Я поманил двух охотников тащивших моё ружьё с величайшей осторожностью, и стал разглядывать то что уже знал от пленных. В Африке быстро темнеет, через полчаса можно было начинать.

* * *

Громадная луна сияла у горизонта и косые тени отбрасываемые жилыми и административными хижинами чернильной темнотой лежали на траве. Время.

Можно было идти одному и провести массовый сеанс гипноза, но эти люди потерявшие вчера родных и близких имели право на месть. Такую, от которой у европейцев поднимаются волосы от ужаса, когда каждая кость человеческого тела разбивается на мелкие кусочки тяжёлыми палицами дикарей делающих тяжёлую работу, не более. Страшна бесстрастность и отсутствие ненависти.

Я не был главным в их компании, они боялись меня и только, как существо могущее