Ведьма - Янис Маулиньш

не будет шофера, который рассказывает о своих детях, о своей всезнайке-теще, о приятеле, который трижды подавал заявление в загс, но до свадьбы дело так ни разу и не дошло.

— Там вам будет спокойнее, — сказала старшая сестра.

«Не нужна мне тишина», — подумал Валдис.

В девятой палате рядом с ним лежал спесивый рыжий гражданин, тощий и нервный. В первый день он перебросился с Валдисом несколькими словами. Да и остальные были не похожи на тех, из восьмой. Замкнутые, высокомерные. Один не отрываясь читал книги, газеты, журналы или же слушал спортивные новости и музыку, нацепив наушники.

Чтобы не нарушать сложившейся в палате обстановки, Валдис замкнулся в себе. Сделать это было нетрудно, поскольку мысли о диссертации и проблема аналогов его не оставляли. Размышлял он и о бессмысленно проведенных здесь минутах, часах и днях.

Венда присылала ему апельсины, яблоки и записочки. Она спрашивала, что принести, и написала, что врач запретил ей видеться с мужем. Она согласна с мнением врача, просит не беспокоиться и понять старания и цели медиков. Валдис, конечно, понял. Протест вызывала в нем только вынужденная пассивность. Он чувствовал себя совершенно здоровым. Его раздражало состояние безделья. По-прежнему казалось, что где-то глубоко в нем вертятся тяжелые колеса, отчего все внутри вибрирует. «Совсем как в турбинном зале электростанции», — эта мысль его неотступно преследовала.

В тот день у Валдиса почему-то поднялась температура. Он с удивлением смотрел на свинцово-синюю черточку, не понимая, каким образом она остановилась возле отметки тридцать семь и шесть.

Поднял вытянутую руку. Пальцы слегка дрожали.

«Такой режим может угробить человека», — подумал он, сам не зная, что ему хотелось бы делать в эту минуту. После приступа лихорадки даже стены собственной квартиры казались ему отвратительными. И мысли о лаборатории тоже больше не радовали его. Еще совсем недавно при одном только воспоминании о колбах и шкафах его охватывало предвкушение радости, однако сейчас все воспринималось иначе.

Ночью ему не спалось. Сосед, книжный червь, видно, неудачно лежал и во сне громко дышал. Вдохнет неслышно, а выдыхая, запыхтит как моторчик: «пух-пух-пух-пух». Валдис прислушался к себе. Где-то внутри — под ложечкой, в голове, в позвоночнике, вибрируя от напряжения, по-прежнему вертелась турбина. Он вытянул руки над одеялом. В полумраке с трудом можно было различить, дрожат пальцы или не дрожат. Лично ему казалось, что не дрожат. А внутри все также крутились турбинные лопасти. Он натянул одеяло на голову, но сон не шел. И оттого, что он не мог заснуть, нервничал еще больше. Чудовищная турбина начинала вертеться быстрее, и сон становился еще недостижимее.

Где-то под утро, еще не было семи, он вздремнул, но сестра уже разносила градусники, и о том, чтобы поспать, не могло быть и речи.

Валдис пощупал живот. Он был твердым и болезненным. «Черт побери! Будто железа наелся!»

Мелькнула мысль, а не попроситься ли ему обратно в палату, где лежал шофер автокрана. Раз уж он некий специальный объект В-2, просьбу его должны уважить. Некоторое время он совершенно серьезно обдумывал целесообразность этого требования. В итоге верх одержали присущие ему скромность и скепсис.

Незадолго до обеда Валдис решил заняться гимнастикой — ему казалось, что неприятное ощущение в животе вызвано неподвижностью.

К сожалению, из этой затеи ничего не вышло.

— Великий спортсмен, — с иронией произнес книгочей, чтобы слышал и Валдис. Очевидно, прыгающая тень мешала книжному червю разглядывать буквы. Валдис еще пару раз помахал руками и залез под одеяло. Дрожь внутри не прекращалась.

«Надо сделать что-то из ряда вон выходящее, — подумал Валдис. — Пробежать километра три или подраться с этим ядовитым книжным червем».

— Что с вами? — спросил рыжий сосед.

В первую минуту Валдис даже не понял, о чем его спрашивают. Может быть, интересуется, о чем он думает? Глядя на недоуменное лицо Валдиса, сосед переспросил:

— Чем болеете?

— А черт его знает! — презрительно бросил Валдис, пытаясь разрядить сгустившуюся атмосферу. — Какое-то воспаление почек или спазм.

— А почему же вас сюда положили? — спросил сосед с превосходством знающего человека.

— Не знаю, — ответил Валдис. — А вас?

Сосед присвистнул и вздохнул.

— Операция? — Валдис решил проявить настойчивость. Он был не из болтливых, но сейчас хотел знать и о чужом горе, чтобы перестать думать о своем.

— Нет! Хватит! Хватит с меня! — раздраженно ответил сосед. Понятно было, что на сей раз он сердится на болезнь, в худшем случае на врачей, но не на человека, задавшего ему вопрос. Валдис осмелел.

— У вас было много операций?

Выдержав ради приличия паузу, сосед ответил подчеркнутым тоном:

— Пять.

«Избави бог! — подумал Валдис. — Вот уж действительно несчастный человек, как говорится, профессиональный больной».

После обеда профессионал рассказал ему, что жена его работает главным врачом в сельской больнице. Судя по всему, он был безмерно горд положением жены. Оперировали у него, и не раз, и в разных больницах, лимфоузлы; удалены метастазы. Он показал Валдису небольшие шрамы на лбу, под мышками, около шеи, в паху и в других местах.

— Да в придачу еще химия и облучение, — продолжал он. — Нервы ни к черту. Лучше уж конец. Если бы не лечился, пять лет уже гнил бы…

Валдису хотелось заткнуть уши. Этот человек был комок нервов. Валдис смотрел на его желчное, изможденное и одновременно надменное лицо, и его начала бить дрожь. К сожалению, остановить поток саморазоблачений не представлялось возможным.

К вечеру температура у Валдиса подскочила до тридцати восьми и трех десятых. Врач впервые прописал ему лекарство, похоже, аспирин. Опять наступило полное безразличие.

Ночью он пропотел и утром на градуснике было тридцать пять и шесть. Дрожь турбины как будто притихла, но он лишился последних сил. С трудом сел в постели. Не пошел умываться. Отказался от обеда. Одно прикосновение ложки или вилки к губам вызывало тошноту. Пришел врач.

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо.

— Плохая кровь. Смотрите не простудитесь!

К нему стали ходить врачи. Расспрашивали, записывали. К апельсинам, которые Венда прислала, он не притронулся — сам процесс еды превратился в мучение. Временами горло сжимали спазмы, и он не мог проглотить ни кусочка. Вместе с силами исчезли и мысли о работе. Это его устраивало. Усохший, с впавшими глазницами, он чувствовал себя почему-то гораздо легче, чем накануне.

— Тобой святой Петр интересуется, — не раз повторял сосед.

Валдис не верил своему искромсанному соседу, однако сказанное все-таки подействовало и он вышел из себя:

— Вы толуолсульфонат фенилаланина-бензилэфира, — сказал он.

— Что-о? — удивленно спросил сосед и больше о смерти не заговаривал.

Когда пришел Екаб, Валдис и на лице друга прочел ту же мысль: положение