Николас Эймерик, инквизитор - Валерио Эванджелисти

этой встречи, но все равно вздрогнул. Теперь девушка вызывала у него жалость. С тех пор, как Синтию уволили из института из-за того, что она не была христианкой, ее красота словно потускнела. Глаза со следами пролитых слез слегка ввалились, лицо осунулось, и, хотя фигура оставалась притягательной, прежняя стать исчезла, а плечи немного ссутулились.

Фруллиферу надо было пройти мимо Синтии, и, когда она схватила его за руку, он слегка отпрянул от неожиданности.

– Маркус, ты же никогда не был честолюбивым! – Ее губы немного дрожали. – Отмени демонстрацию, прошу тебя! Это ведь даже не капитуляция, а самое настоящее предательство!

Фруллифер пожал плечами:

– Ты и твои друзья говорят так, будто у нас какая-то война. Но мы не воюем.

– Еще как воюем! – Глаза Синтии блестели, но не от слез. – Эти люди – они же просто волки в овечьей шкуре! Ты не замечаешь, что происходит с твоими старыми друзьями? Что случилось со мной?

Слова девушки произвели эффект, противоположный тому, которого она, видимо, ожидала. Фруллифер в гневе отшатнулся.

– Друзья? Послушай меня, – его слова кололи как стилет. – Наука – это вся моя жизнь. Мне удалось открыть нечто особенное. И никто из так называемых друзей меня не слушал! Заинтересовались только те, кого ты называешь моими врагами. И что теперь, я, по-твоему, должен отказаться от десятилетних исследований ради такой вот дружбы? А ты… – Фруллиферу пришлось сделать паузу, чтобы голос не дрожал. – Ты даже не замечала, как я тебя любил. Точнее, люблю.

Синтия покачала головой.

– Маркус, но ведь ты раньше никогда не говорил мне об этом. Только пытался намекать, что хочешь со мной переспать.

– И что? – выкрикнул Фруллифер. – Что тут оскорбительного? Разве это не нормальное желание? Что в нем странного?

Он ждал, что она снова назовет его свиньей или кем-то в том же духе. Тогда он знал бы что ответить. Но Синтия опустила глаза и прошептала:

– Сейчас не время.

– Вот именно, – Фруллифер глянул на огромные настенные часы и с досадой поспешил в аудиторию.

Губернатора Мэллори он видел только по телевизору и на рекламных плакатах предвыборной кампании. Но сразу узнал его по сутане, лучезарной отеческой улыбке и постриженным ежиком седым волосам. Рядом с ним в первом ряду кресел, уходящих вверх амфитеатром, сидели Мэтью Хопкинс, одетый в черное с головы до ног, и какая-то женщина неопределенного возраста, которую представили как Бетти Пенланд. Маркус пожал теплую влажную руку губернатора и кивком головы поприветствовал нескольких, по всей видимости, важных официальных лиц, функции которых были ему непонятны.

Фруллифер совершенно не волновался и все же не мог перестать думать о Синтии. Он поступил с ней плохо? Никогда раньше из-за него не плакала ни одна женщина; они вообще почти не обращали на него внимания! И теперь, после разговора с Синтией, на душе у него стало неспокойно, очень неспокойно.

Погруженный в свои мысли, он машинально прошел вслед за Хопкинсом к письменному столу, за которым должен был находиться во время демонстрации. И лишь тогда увидел в зале Триплера, которого понизили в должности; тот сидел с довольно смущенным видом. Маркус вполуха выслушал короткое представление адвоката, во время которого Мэллори, не переставая, широко улыбался и согласно кивал головой. Потом, без особых эмоций, начал отвечать на вопросы, задаваемые Хопкинсом.

– Доктор Фруллифер, – громогласно поинтересовался адвокат, – не вступает ли пситроника в противоречие с религией?

– Она не только не вступает в противоречие, – не задумываясь, ответил Маркус, – но постулирует право на существование всех религий. Любая человеческая фантазия, разделяемая достаточно большим количеством людей, способна материализоваться и принять конкретную форму. Поэтому любое божество, в которое верят люди, может ожить и продолжать жить до тех пор, пока ему поклоняются. Если, конечно, религия подразумевает, что у божества есть конкретное тело конкретной формы.

Такой ответ не слишком понравился присутствующим. Они закачали головами, стали возмущенно переглядываться, быстро и беспокойно зашептались о чем-то между собой. Один преподобный Мэллори, похоже, оставался совершенно спокоен. Он развел руками и с умиротворенной улыбкой произнес:

– Ваши утверждения граничат с богохульством. Но мы, христиане, проповедуем толерантность. Исходя из ваших слов, мы должны видеть в небе фантастических существ, ангелов и демонов; там, в светящемся ореоле, должны являться святые или всевидящие глаза Божьи. Почему ничего этого нет?

– Объяснение здесь очевидное, – пожал плечами Фруллифер. – Когда возбужденные пситроны, которые содержат информацию о божестве, являющемся объектом поклонения верующих, выходят из поля воображаемого, из-за большого количества этих пситронов, а значит, и их массы, возникает пространственно-временное искажение. Таким образом, созданные верующими божества действительно воплощаются в конкретном облике, только в другом месте и в другое время.

Преподобный Мэллори покачал головой.

– Богохульство, это чистой воды богохульство, – с горечью произнес он. – Однако это не умаляет значимости вашей теории в моих глазах. Пожалуйста, продолжайте. Что значит: существуют, но в другом месте?

Почва под ногами Фруллифера явно становилась зыбкой. Но как еще он должен отвечать на такие вопросы, если не на основании собственной теории? А эти джентльмены, которые так разволновались, слушая его, должны были бы иметь о ней представление.

– Я убежден, что если нам удастся когда-либо достичь самых далеких галактик, на какой-нибудь из планет мы обнаружим Ваала, Кетцалькоатля, Митру и Зевса, ведущих вполне реальное существование, хотя и в довольно причудливых формах. Это будет возможно, если предположить, что регрессия в прошлое приведет нас в эпоху, когда их культы все еще отправлялись.

Нет, зря он так жестко прервал разговор с Синтией, нельзя было этого делать.

Преподобный Мэллори чуть прищурил светлые доброжелательные глаза.

– Интересно узнать, может ли современный человек, который верит в конкретного бога, вызвать его из забытья? – спросил он, а потом добавил, будто оправдываясь перед подчиненными: – Как видите, я стремлюсь разобраться в его предположениях, которые, разумеется, как и вы, считаю еретическими и опасными.

Фруллифер вздрогнул. Если Синтия узнает, что он все еще девственник, станет ли она относиться к нему мягче? Вряд ли, скорей всего сочтет его совсем никчемным.

– Да, это возможно. Нужно, чтобы в пситронах верующего, перемещающихся через воображаемое, не только содержалась информация о координатах обратного пути, но и – самое важное – волевая функция этого человека должна быть достаточно сильной, чтобы возбуждать пситроны, которые уже находятся в другом месте. Проще говоря, пситроны должны быть заряжены волей медиума, необходимой для возвращения космического корабля назад после завершения необходимых исследований за пределами воображаемого.

Мэллори кивнул.

– Мне кажется, я понял. Это, должно быть, очень сложно.

– Да, действительно, только исключительно одаренные медиумы способны возбуждать психику большого количества человек, как в свое время удавалось инженеру