Демон Максвелла - Стивен Холл

какие странные мысли».

Тело охватило старое-престарое чувство – будто внутри припорашивало снегом, все затихало, притуплялось, исчезало под белым одеялом.

Пару минут спустя он вернулся и протянул мне кружку с изображением далека.

– Прошу, шеф.

– Спасибо.

Я отпил горячего сладкого чая, а затем поднес чашку к подбородку и некоторое время вдыхал пар.

Нельзя вернуть пар в чашку. Чай может только остывать, его энтропия может только увеличиваться, и, увеличиваясь, она приводит в движение стрелу времени. Если чашка самопроизвольно втянет пар обратно, это будет похоже на то, как видео проигрывается в обратном порядке. В действительности это невозможно.

К глазам подступали слезы.

– Не торопитесь, – кивнул полицейский. – Расскажете, что произошло, как будете готовы.

– Я только что вернулся с агентом из поездки.

Я не хотел рассказывать про рукопись Блэка, про женщину, называющую себя Софи, и про Имоджен. Только не сейчас.

– С моим литературным агентом, – пояснил я. – Зарабатываю на жизнь писательством. Вот. Вернулся домой, а тут такое.

– Извините, что значит – вы зарабатываете на жизнь писательством?

– Я писатель. – Поставив кружку, я поднял с пола экземпляр «Qwerty-автомата», который прежде обычно лежал в ящике стола. – Вот, это я. Томас Куинн…

Полицейский уставился на меня с какой-то надеждой, будто ждал, что все волшебным образом вдруг наладится.

– Вы сейчас в образе, шеф? – неуверенно спросил он. – Ну, знаете… Притворяетесь, чтобы понять, как все произошло?

– Что? Нет. Вот же моя книга. Я Томас Куинн.

– Вы хотите, чтобы я вам подыграл?

– Что?

– Мне тоже надо кем-то притвориться?

– О чем вы? Я открыл книгу и показал ему маленькое фото автора на обложке. – Смотрите, это я.

– Извините, шеф, но это не вы.

Слова никак не отозвались внутри. Плотный слой снега заключил меня в кокон равнодушия. Я должен был испугаться? Разозлиться? Не знаю. Все, что я чувствовал – усталость и смутную боль в животе, которая никак не проходила. И хотел, чтобы полицейский ушел восвояси.

– У меня был такой ужасный день, офицер…

– Вейберн.

– …офицер Вейберн. И больше всего я сейчас… – я умолк.

Человек в форме полицейского решил, что я его узнал. По крайней мере, притворился.

– Так точно. Это я, сэр, Дэн Вейберн.

В книге Эндрю Блэка Дэн Вейберн – верный спутник Макса Кливера. У него растрепанные волосы, большой нос, и, да, он немного похож на Ринго Старра. Я посмотрел на мужчину, потом на книгу в своих руках и снова на мужчину.

– Я уже забеспокоился, босс. – На его лице читалось явное облегчение; он не заметил моей реакции. – Вы головой не ударились? Может…

– Убирайся.

– Что?

– Мне плевать, кто тебя нанял и зачем тебе этот спектакль. Убирайся.

Человек, называющий себя Дэном Вейберном, беспомощно поднял перед собой ладони.

– Шеф, я не…

Я вскочил и прошагал на кухню. Заметил, что несмотря на царящий там погром, чашка Имоджен «Я ♥ Чай» чудесным образом осталась на месте. Сердце екнуло, но я схватил пачку писем и счетов, сброшенных на пол, а затем вернулся в гостиную.

– Вот, – сказал я, тыча в него письмами.

– Что это?

– Моя почта. На ней мое имя.

Он взял письма.

– Читай вслух, – сказал я. – Прочти и убирайся из моего дома.

– Тут ваше имя.

– Читай.

– Максвелл Кливер.

– Нет, там не это написано.

Дэн Вейберн протянул конверты обратно. Я взял их и взглянул на первое письмо. Дорогой мистер Кливер. Адрес совпадал с моим, а имя – Кливер. Но… Нет. Я ведь видел эти письма. Уведомления о задолженности, повестки в суд – я же их открывал и читал. Это все те же письма – точнее, идентичные всем моим письмам, – за исключением того, что каждое из них было адресовано Максвеллу Кливеру.

Письма упали на пол. Я вышел в коридор и взял сумку из поездки. Пришлось немного покопаться в вещах, но я его нашел – конверт, с которого все началось. Я достал его, достал полароидный снимок черной сферы, а затем развернул записку. Увидев аккуратный почерк Блэка, я на полсекунды почувствовал облегчение, а затем замер.

Дорогой Максвелл,

Как думаешь, что это?

Морис Амбер

– Сэр, вы в порядке?

Полицейский вышел в коридор.

Ужас накатывал волнами, и я бросил письмо, снова порылся в сумке в поисках двух книг, которые всегда и всюду брал с собой.

Человек, назвавшийся Дэном Вейберном, поднял с пола записку и снимок.

– Что за игры у него, шеф? – сказал он, когда прочитал текст.

Я проигнорировал слова и вытащил из сумки массивную книгу отца. На обложке слова: «Собрание сочинений доктора Стэнли Кливера».

– Куинна, – сказал я, уставившись на книгу. – Здесь должно быть написано «доктора Стэнли Куинна».

Я успел изучить эту книгу вдоль и поперек, знал каждую царапину на обложке – и все они были на месте, там же, где и всегда. А вот имя изменилось.

Рядом со мной Вейберн вертел в руках записку Блэка.

– Всё не так, – сказал я. – Всё. Всё не то.

– Шеф, тут стихотворение на обратной стороне.

– Что? – я посмотрел на него.

Вейберн показал мне обратную сторону записки. Тем же аккуратным почерком там были выведены строчки, которых раньше не было:

Всё шире – круг за кругом – ходит сокол,Не слыша, как его сокольник кличет;Всё рушится, основа расшаталась,Мир захлестнули волны беззаконья;Кровавый ширится прилив и топитСтыдливости священные обряды;У добрых сила правоты иссякла,А злые будто бы остервенились.

– Йейтс, – сказал я.

– Оптимистичненько. Что это значит?

Страх тянул меня в пропасть, словно кит – Ахава; в глубокую, черную бездну океана, где лежат балластом кости, в глубокую топь паники. Шумно дыша, я принялся судорожно выбрасывать все вещи из сумки в поисках другой книги.

– Должно быть, вновь готово Откровенье, – продолжал читать Вейберн. – И близится Пришествие Второе. Пришествие Второе! С этим словом из Мировой Души, Spiritus Mundi, всплывает образ…

Я вытащил книгу, обернутую в пузырчатую пленку и в специальный, устойчивый к ультрафиолетовому излучению пакет, которые обычно используют, чтобы сохранить в надлежащем виде старые комиксы о Супермене, – и принялся ее разворачивать.

– …средь песков пустыни зверь с телом львиным, с ликом человечьим и взором гневным и пустым, как солнце, влачится медленно, скребя когтями, под возмущенный крик песчаных соек…

Пузырчатая пленка слетела на пол, и вот она. Книга моей матери, «Энциклопедия растений и деревьев Британии» Бротона. С огромной осторожностью я открыл листы в поисках розы.

– …Вновь тьма нисходит; но теперь я знаю, каким кошмарным скрипом колыбели разбужен мертвый сон тысячелетий, и что за...

Роза пропала.

А вместо нее – маленькая черно-белая картинка. Ультразвуковой снимок нерожденного ребенка.

Книга упала на пол с глухим стуком.

Вейберн поднял на меня взгляд и закончил стих.

– И что за чудище, дождавшись часа, ползет, чтоб вновь родиться в Вифлееме.

Я вскочил. Вскочил на ноги и ринулся через завалы. Вейберн что-то крикнул мне вслед, но я промчался мимо него и вылетел из квартиры. Побежал навстречу ветру и буре листьев. Бежал в сторону парка и не чувствовал ничего, кроме напряженных мышц, бушующего ветра и листьев, листьев, листьев…

Он стоял у церкви, прислонившись к двери.

– Ты вкусил яблоко, – сказал