Павел Багряк - Пять президентов

– Ничего не понимаю! – раздраженно замахал руками президент. – Пункт "в", что ли?

– Именно он, господин президент!

– Но я не хуже вас знаю эти пункты. Там не сказано, что министр внутренних дел не должен информировать президента.

Путей к отступлению у министра уже не было. Или – или. Воннел, внутренне похолодев, пошел ва-банк:

– Господин президент! Мы теряем драгоценное время! Я все потом вам объясню, но у меня нет сейчас ни секунды, все зависит от срочности мер!

И он, решительно вцепившись в рукав президента, чуть ли не потащил его за собой.

– Не сходите с ума, Воннел! – Президент брезгливо высвободил руку. – Будь я президентом какой-нибудь банановой республики, я бы решил, что мой министр задумал осуществить государственный переворот, снюхавшись с каким-нибудь Бобом Ярборо.

– Как вы могли подумать?!

– А я и не думаю так. Но согласитесь, ваше поведение выглядит странно. Я полагаю, независимо от каких бы то ни было заговоров, вы представите мне прошение об отставке. А сейчас исполните свой последний долг, как гражданин моей страны, и покиньте кабинет президента. Я никуда отсюда не уйду!

– И я тоже, – неожиданно твердо произнес Воннел.

– Что же будет? – спросил президент, кисло улыбнувшись и подумав о том, что в минуты мрачных предчувствий он совсем не так представлял свое свержение.

…Когда через десять минут Воннел спустился в Мраморную комнату, он был уже не министр, а тень министра. Его рубашку можно было выжимать.

– Разрешите доложить! – Воннел бессмысленно уставился на коротко остриженного молодого человека с холодным, энергичным лицом. – Машина президента подъезжает к усадьбе.

Воннел закрыл глаза и тихо застонал.

– Разрешите доложить! – раздалось ровно через секунду. – Члены Совета вылетели сюда!

Министр встрепенулся, как лягушка от удара электрическим током:

– Срочно ко мне домой за костюмом!

…Спустя сорок минут, затянутый в черную пару, министр внутренних дел Воннел переступил порог президентского конференц-зала. Едва держась на ослабевших ногах, он все же стал навытяжку, как до этого стояли перед ним охранники.

– Господа члены Совета, – осевшим, но твердым голосом сказал он, – должен сообщить вам экстренную новость. Здесь, в этом доме, сейчас находятся четыре президента нашей страны…

7. НАЧИНАЕТСЯ!

Огромные старинные часы с причудливым маятником, которые весь последний год служили обыкновенной бутафорией, вдруг замысловато пробили три раза.

Чвиз вздрогнул, выронив карты, а Миллер недоуменно оглянулся на угол комнаты, где стоял оживший механизм.

– Я знаю, – сказал он, – что ружье само стреляет, но чтобы били испорченные часы…

Профессор Чвиз, ничего не ответив, вновь углубился в пасьянс, который он раскладывал на красно-буром столе.

– Однако, – сказал Миллер, – время действительно не стоит на месте.

– А наш выстрел, похоже, произведен вхолостую, – добавил Чвиз.

Миллер принялся ходить по комнате из угла в угол.

– Целых полдня страной управляют четыре президента, – продолжал Чвиз, – и никто не обращает на это внимания, никто ничего не замечает! Не странно ли это?

– Весьма, – отозвался Миллер. – Я тоже отказываюсь что-либо понимать.

– Люди всегда были для меня самой большой загадкой, – философски заметил Чвиз, отложив в сторону карты, к которым он, как видно, уже потерял интерес. – В их поведении есть что-то иррациональное.

– Все в мире имеет свои причины, коллега, – энергично возразил Миллер. – В том числе и поступки людей. Но мы не всегда их знаем. Вот и сейчас. Эти причины ускользают от нас, хотя нам, казалось бы, все ясно: еще утром президент в одной речи говорил одно, а спустя час – совершенно другое. Между тем народ…

– Наивный вы человек, Миллер, – покачал головой старый Чвиз. – Неужели вы думаете, что кто-нибудь всерьез обращает внимание на слова президента, да еще во время предвыборной кампании?

– Но такие противоречия! Они сами бросаются в глаза!

– Ну и что? – спокойно сказал Чвиз. – Все давным-давно привыкли к тому, что сегодня говорится одно, завтра – другое, а делается совсем третье. И если уж стоит серьезно относиться к чему-то, так лишь к тому, что делается. Вы-то сами, коллега, каждый день читаете газеты?

– Как вам сказать… – замялся Миллер.

– А радио регулярно слушаете?

– Только музыку.

– Так что вы хотите от других?

Миллер в несколько раз сложил газету, аккуратно проглаживая каждый сгиб двумя пальцами.

– Вы знаете, в тот вечер, когда я разыскал вас в подвале вашего дома…

– Кстати, – перебил Чвиз, – только вам могла прийти шальная мысль, что я там.

– А вам – шальная мысль прятаться от Дорона на самом виду! Не в какой-нибудь гостинице, не на вокзалах, не в катакомбах, а в собственном доме!

– Я просто учитывал их психологию, коллега, – улыбнулся Чвиз. – Но не учел вашу.

– Жалеете?

– Откровенно? Да. Потому что вы опять втравили меня в авантюру.

В этот момент отворилась дверь, и в комнату бесшумно вошел Таратура. Он был спокоен, но выглядел несколько обескураженно. Миллер и Чвиз вопросительно посмотрели на него.

– Все тихо, – сообщил Таратура, подходя к столу и присаживаясь на край стула. – В городе и, судя по всему, по всей стране – все как обычно.

– Ну хорошо, – сказал Миллер. – Предположим, большинство действительно ничего не видит. Но есть же в стране умные люди!

– Не знаю, не знаю, – проворчал Чвиз.

– Вы с кем-нибудь говорили, Таратура? Кого-нибудь расспрашивали?

– Да, – сказал Таратура, – прощупывал. Разумеется, очень осторожно. Ведь теперь, после нашего звонка Дорону, и мне надо быть предельно внимательным. Уж Дорон, я это точно знаю, раскрутит всю свою машину!

– Так с кем же вы говорили?

– С буфетчиком, шеф, в баре. С шофером такси. Старался навести их на эту тему. Намекал. Результат – ноль.

– Буфетчик, шофер… – протянул Миллер. – А к кому-нибудь рангом повыше?

– Скажите, шеф, – неожиданно спросил Таратура, – Честер, по-вашему, умный человек?

– Да, – после некоторой паузы твердо сказал Миллер.

– Кто этот Честер? – живо поинтересовался Чвиз.

– Бывший журналист, – сказал Таратура. – Замечательный парень! Уж этот-то все знает и все понимает. Я могу позвонить ему, шеф.

– Ну что ж, это идея, – сказал Миллер. – Она мне нравится еще и потому, что нам сейчас важно столкнуть хотя бы один камень, чтоб начался обвал. И ваш Честер – вполне подходящая фигура. Звоните, Таратура!