Александр Лонс - ДОГОВОР

– Были ли у тебя в жизни безвыходные случаи?

– Таких случаев нет в принципе. Бывает, что я просто не достаточно подумала, а посему не увидела выхода.

– Если случится Конец Света, как катаклизм – замерзание, затемнение, падение астероида, где будешь встречать и что делать?

– Я пойду гулять на кладбище. Для меня это самое лучшее место из всех, где я бывала, все равно уже нельзя будет ничего изменить. Я буду одна. Я умру одна.

– Как назовешь свою дочь?

– Дочь? Не знаю... В первую очередь имя будет сочетаться с отчеством и фамилией.

– Что тебе нужно, чтобы быть счастливой в данный момент?

– Вернуть свои силы и свободу. В принципе я и так была счастлива. Главное, чтобы этот миг не кончался, что, к сожалению, невозможно. Потому что в следующий момент я не буду счастлива, и я прекрасно знаю, почему.

– Что хочешь съесть?

– Пожалуй, не отказалась бы от банана. Да и от шоколада тоже.

– Хулиганы пристают на улице. У тебя ножик. Но ты знаешь, что если ударишь – то ударишь сильно и человека покалечишь. Что ты станешь делать?

– Если есть возможность, то я вообще попытаюсь избежать конфликта. Если же выбор состоит именно в том, пырять сильно либо не пырять, то сильно ударю и покалечу. Ибо – не фиг!

– Теперь отвечай быстро и не задумываясь. Кого ты готова убить?

– Одного знакомого.

– Каким способом?

– Не буду уточнять, а то меня сочтут более чем жестокой.

– Каким реальным видом оружия предпочитаешь пользоваться?

– Стилетом.

– Каким фантастическим видом оружия хотела бы воспользоваться?

– Силой мысли создавать сгусток плазмы внутри организма противника.

– Последняя книга, произведшая на тебя впечатление?

– Роджер Желязны. «Доннерджек».

– Какую музыку сейчас напевает твой внутренний голос?

– Никакую. Во мне сейчас нет музыки.

– Кем или чем хочешь быть в другой жизни?

– Быть может, собой, но родилась бы в другом окружении...

– Если станешь свободной, что будешь делать?

– Уйду из дома и буду смотреть Мир.

– Если захочешь побыть в одиночестве, вдали от людей, куда пойдешь? Что будешь делать?

– Есть два места… они тихие и всеми покинутые. Скорбные.

– Что самое страшное?

– Наверное – знать все.

– Какие эмоции вызывает слово «Юрстатусинформ»?

– Вспоминаю выставку работ Ганса Гигера.

– Какого цвета одежду хочешь носить?

– И не только хочу, но и ношу – только одного – черного.

– Где ты сейчас работаешь?

– Я хожу в суд и там лгу прокурору, судье и заседателям.

– А кем бы ты работала, если бы не надо было зарабатывать на жизнь?

– Никем. Я бы ездила по миру и исполняла свои желания.

– Зачем нужны четырехметровые потолки?

– Чтобы сделать два этажа по два метра.

– Что под ковром?

– Пыль. Нет – пол.

– Какая у тебя жизнь?

– А вы говорите – пряники!

– Не понял. Повтори.

– X…ая у меня жизнь.

– Членистоногих боишься?

– Нет. Зачем?

– Теперь твои ответы будут более длинными. Продумывай их. Ты веришь, что под каждым щитом с рекламой «Пепси» закопано по пять трупов?

– Свято верю. Скажу больше – каждый раз пробую до них докопаться. Но мне мешают странные люди в черных одеждах. Ты не знаешь, кто они такие?

– Справедливо ли следующее утверждение: если есть писатель – Рей Бредберри, то значит где-то есть и читатель – Брей Редберри?

– Абсолютно справедливо. Закон сохранения и равновесия energy среди Бредбери!

– Сколько сов сидит в дупле поздней осенью?

– Это смотря по тому, как их туда сажать.

– А ранней?

– Гораздо меньше. Еще только начало периода их посадки и отсидки.

– Правда ли, что все творческие запоры – от несварения желудка?

– Конечно, правда. Каков стул таков и стол!

– Сколько еще дней?

– Остался один день... Нет, дней вообще не осталось.

– Куда уходит лето?

– Оно никуда не уходит. Оно медленно умирает, и этот процесс мы неоригинально называем осенью.

– Самая нелюбимая реклама?

– Я давно не смотрела телевизор. Помню, была реклама кофе, кажется, «Московская кофейня на паях». Из всех, что я видела, эта – самая моя нелюбимая.

– Необитаемый остров. Ты одна. Но за полкилометра есть другой, где есть одинокий мужчина. Лодки нет. Он о тебе не знает. Поплыла бы?

– Не-а. Мне там было бы и так плохо.

– Настроение?

– Сейчас? Ничего особенного не ощущаю, но вроде бы мне тошно, хреново и нехорошо.

Внезапно вспыхнувший ослепительный свет заставил меня зажмуриться.

Я обнаружила, что в действительности по-прежнему сижу зафиксированная захватами никелированного кресла, но уже не в пустом помещении под крышей, а в большом круглом зале с высоким потолком, в самом центре кольцеобразного стола, как в Совбезе ООН, только народу вокруг сидело сильно меньше…

3

– …итак, мнения разделились. – Я узнала Великого Мастера. – В связи с тем, что Круг сильно поредел за последнее время, нам приходится принимать решения неполным составом. Ну что ж, выборы еще впереди, и пока все зависит от моего оставшегося голоса.

– Но она передала конфиденциальную информацию неизвестно кому! Мы имеем прямое нарушение Договора!

– Возражаю! – Великий Мастер говорил тихо и спокойно. – Информация касалась только мертвых, а им уже все равно. У живых адептов в ее записях были изменены все имена. Люди и ее личные переживания нас не интересуют. В остальном там не было ничего нового, чего бы не опубликовали отступники.

– Она еще не знала о гибели Вероники!

– Знала.

– Откуда? Кто ей успел сказать?

– Я. И я голосую за то, чтобы Договор с ней не расторгать, а заключить Дополнительное Соглашение и наложить епитимью. Еще вопросы будут? Нет? Тогда все свободны.

Все мастера встали и быстро ушли, как будто опасались, что кого-то еще из них посадят в блестящее кресло. Само кресло снова издало клацающие звуки и раскрылось, а один сектор кольцеобразного стола отодвинулся, и образовалось два прохода. Я сразу же поднялась, разминая затекшие конечности. Мастера Круга уже покинули зал, остался только один Великий Мастер. Я уже собиралась удалиться, но, к моему ужасу, он вдруг меня остановил:

– А вы, пожалуйста, останьтесь, нам с вами надо еще побеседовать. Садитесь обратно.

Я неохотно села в еще хранящее мое тепло кресло. Но на этот раз оно никак не отреагировало. Я по-прежнему была свободной. Великий Мастер посмотрел в свой монитор и строго сказал:

– Вы назвались чужим именем, а это очень серьезный проступок. Но я готов дать вам возможность взять свои слова обратно. Кто вы?