Сакс Ромер - Невеста доктора Фу Манчи

— Ты можешь сказать, что это такое, Стерлинг? Это больше по твоему профилю.

В пепельнице лежали мятые красно-бурые листочки с длинными черешками. Я взял со стола лупу и принялся тщательно их рассматривать. Петри с интересом наблюдал за мной.

На листьях я увидел большое количество цветочной пыльцы, которая прилипла к ним благодаря клейкому веществу, выделявшемуся на их поверхности. Также меня заинтересовали небольшие бурые пятнышки, которые я принял было за естественную расцветку, однако, приглядевшись, понял, что это просто засохшая грязь.

— Это дрозофилум, — пробормотал я. — Растение-мухоловка, тропическая разновидность, мне она раньше не попадалась…

Петри сохранял молчание.

— Эти пятна, по-видимому, засохшие капли грязи. На листьях много пыльцы…

— Это не пыльца, это частички мертвых мух, — перебил меня Петри. — Я вот что хочу узнать от тебя, Стерлинг…

Я положил линзу и с любопытством посмотрел на него. Его вид был очень серьезен.

— Как ты думаешь, такие растения могут расти в Европе? — спросил Петри.

— Нет. Франция для них — Северный полюс.

— Согласен, — кивнул Петри.

Теперь пришла моя очередь задавать вопросы.

— Доктор, что вы думаете об этих пятнах?

— Я не знаю, откуда они взялись, но твердо уверен, что они такое.

— И что же?

— Кровь! — сказал он. — Более того — человеческая кровь.

— Человеческая кровь! — выпалил я. От изумления у меня чуть не отнялся язык.

— Я вижу, что ты совсем растерялся от моих ответов, — насмешливо блеснул глазами Петри. — Сейчас я тебе все объясню.

Петри сложил листья экзотического растения обратно в колбочку и плотно закрыл ее пробкой.

— Я нашел их сегодня утром, — начал он свой рассказ. — Когда ты ушел, я решил изучить место, где работал последний мой пациент. Что могло его заразить? В этом вопросе у меня не было никакой зацепки. Когда я пришел туда, то первым делом осмотрел местность. Сад занимает часть террасы, которая расположена на довольно крутом склоне. Терраса ограничена невысокой стеной, за ней обрыв и дальше море.

В последний вечер он до захода солнца работал в саду у цистерны с водой. Ночью он заболел, а уже утром проявились первые симптомы.

Я долго там стоял. Кругом было совершенно тихо. Люди, которые снимали виллу, в это время находились в Монте-Карло. Я стоял и прислушивался к возне насекомых. В руках у меня был сачок. С его помощью я собрал порядочный улов. Вон, посмотри! — Петри указал мне на стеклянную банку, стоявшую на столе. — Несколько крупных москитов и горсть мелких кровососущих. Увы, вечером, исследовав пойманных насекомых, я не нашел ничего интересного. Простояв так часа полтора, я собрался было идти домой, но там еще была выкопана неглубокая яма, в которую я напоследок все-таки забрался и обнаружил то, что ты уже видел. — Он ткнул пальцем в сторону колбочки. — Они были помяты и втоптаны в грязь. Кроме них, я более ничего не нашел. Еще час искал растение, на котором росли эти листья, но увы.

Он замолчал.

— Вы думаете, между эпидемией и этим растением есть какая-либо связь? — прервал я его затянувшееся молчание.

Он утвердительно кивнул.

— Все это очень странно, — сказал я. — Если бы я мог поверить, что этот вид мухоловок растет где-нибудь в Европе, я первый бы согласился с вами. Но ваша теория мне не совсем ясна. Я понял так, что это растение заражается от мух и становится носителем странных микробов, следовательно, стоит кому-либо сорвать веточку или помахать ею перед своим носом, как его можно отвозить в ближайший морг?

— И ты еще остришь?! — поморщился Петри.

— Тогда я вас не понимаю, — отрезал я. — И потом, откуда на листьях кровь?

Петри сердито насупился. Было видно, что мои вопросы задевают его за живое.

— Я сегодня получил письмо от Найланда Смита, — переменил он тему, — и оно не выходит у меня из головы.

Инспектор Скотланд-Ярда Найланд Смит был старым другом Петри.

— И что же он пишет? — поинтересовался я.

— Он скоро приедет.

Мне показалось, что Петри с трудом проговорил эту фразу.

— Сэр Найланд — один из немногих профессионалов своего дела, — продолжал он. — Ты познакомишься с высочайшим умом нашего времени, Стерлинг.

Он умолк, пошатнулся и схватился за край стола. Его била крупная дрожь.

— Петри, что с вами? — испуганно вскричал я, обхватив его за плечи. — Вы больны, доктор, вы переутомились. Вам нужен отдых…

Он оттолкнул меня. Ощупью подошел к буфету, непослушными руками приготовил себе что-то выпить и залпом осушил. Потом выдвинул ящик стола и вынул из него пробирку с небольшим количеством белого порошка.

— Я назвал его «654», — с пафосом произнес он.

Глаза его лихорадочно блестели.

— Пока у меня не хватает мужества испытать его на своих пациентах. Но верю, этот порошок еще не раз озадачит Природу, даже если она перевернет все шиворот-навыворот.

Я с тревогой смотрел на него. Не бредит ли он? Несомненно, у него был нервный приступ.

— Петри, — взмолился я, — ложитесь в постель, отдохните. Если вам не дорога жизнь, будьте по крайней мере милосердны к друзьям.

— Катись к черту, Стерлинг, — ответил он мне с дьявольской улыбкой. — Работа — это моя жизнь, и пока я живу, я буду работать…

ГЛАВА IV

ЖЕЛТОЕ ЛИЦО

Оставшуюся часть дня я провел над работами своих коллег, к листам которых вот уже полгода не прикасалась моя рука. Я намеревался с их помощью классифицировать растение, найденное Петри.

На кухне под аккомпанемент грохочущих кастрюль мадемуазель Дюбоннэ готовила ужин, напевая себе под нос старый печальный романс.

Состояние Петри сильно тревожило меня. Какое-то время я колебался, не посоветоваться ли с доктором Картье, но после некоторого размышления оставил эту затею. Петри был доктором медицины, я же, кроме искреннего участия и заботы, ничего не мог противопоставить его знаниям.

Вчера он говорил мне: «Боюсь, как бы моя дорогая жена не вздумала примчаться сюда. Сейчас мне менее всего хотелось бы ее видеть». Тогда эти слова привели меня в замешательство. Ни для кого не была секретом его горячая любовь к жене. Только теперь я понял, что он имел в виду. Несомненно, его вид шокировал бы любящую женщину.

Флоретта, Флоретта с ямочками на щеках. Ее улыбающееся лицо не раз и не два появлялось меж страниц книги, заставляя меня погружаться в сладостную дрему, но я отгонял от себя ее чудный образ. Не сейчас, надо спешить.

Конечно, она любовница богатого египтянина. Конечно, в ней нет ничего французского, разве что имя. Но как она была хороша! Может быть, она актриса, по крайней мере у нее есть все, чтобы стать ею. «Думайте обо мне, как о Дерсето…»