Иллюзия страха - Дарья Александровна Демидова

лоб, черный шарф, обмотанный вокруг лица так, что были видны лишь горящие алым глаза.

– Звони Ворону, скажи, что маньяк здесь, – шепнула Маша Лизе и бросилась в дом.

А там уже вовсю развернулась битва титанов. Маша не понимала механику действия, но, похоже, при помощи телекинеза акудзины могли изрядно потрепать друг друга. Голицына даже вырвала из потолка хрустальную люстру, и люстра полетела прямо на маньяка, но тому удалось прыгнуть в сторону и поднять противницу в воздух.

Лицо Голицыной исказилось, будто ей стало больно и страшно. Маша поняла, что маньяк начал пить Софью Эдуардовну. Увлеченный схваткой убийца не заметил человечку, что притаилась в арке, ведущей в столовую. Маше удалось зайти ему за спину и проскочить на лестницу.

Он стоял прямо под балюстрадой второго этажа. Так что Маша схватила китайскую вазу, стоящую тут же на высокой тумбе, и бросила ее вниз. Увы, промахнулась – ваза упала в считаных сантиметрах от ублюдка и разлетелась на мелкие осколки. Но и этого хватило, чтобы маньяк переключил на нее свое внимание.

Маша была уверена, что эта сволочь усмехнулась под шарфом. Тогда она схватила вторую вазу и отправила вслед за первой, но убийца взмахом руки отправил ее в стену.

В следующий миг Голицына упала на пол, а неведомая сила стала поднимать Машу в воздух. Но, к счастью, Маша оторвалась от пола меньше чем на метр, когда услышала знакомый голос:

– Тебе конец, сука!

Неведомая сила перестала поднимать девушку, и она приземлилась, удержавшись на ногах. В холле появились Марк, Ворон, незнакомый плотный мужчина средних лет и Кирилл. Последний при этом держал в руках тонкое ружье. Кирилл выстрелил. Поздно. Маньяк испарился, а дротик с красным оперением воткнулся в стену за тем местом, где секунду назад стоял убийца.

– Ты в порядке? – спросил Марк, оказавшийся рядом с Машей и обнявший ее за плечи.

– Да, я да, – заторможенно ответила она. – А как… как мама… как твоя мама?

– Все в порядке, все хорошо. – Он притянул ее к себе и крепко сжал в объятиях. – Все хорошо, Мари.

•••

Спустя час, когда осколки были сметены в кучу, а дыра в двери закрыта листом фанеры, все собрались в гостиной за чашкой ароматного чая и бокалами не менее ароматного вина, которое принесли для Софьи Эдуардовны и девушек из погреба.

– Тварь, сука, паскуда! Я ему лично хребет сломаю! – ругалась Софья Эдуардовна, дефилируя с бокалом в руке перед собравшимися.

– Софочка, милая, мы обязательно его поймаем, не переживай, – ласково отозвался Демон-старший, сидящий в кресле.

К ним присоединился Константинов. Этот сидел рядом с хозяином дома и крутил в пальцах дротик, которым выстрелил Кирилл.

– М-да, не успел немного, – покачал головой начальник Седьмого отдела.

– Я виноват, – зло выплюнул Марк. – Не надо было привлекать его внимание.

– Ни в чем ты не виноват. Он мог скинуть Машу со второго этажа, мы и оглянуться не успели бы, – возразил Кирилл.

– Почему дротик? – спросила Лиза, прижимавшаяся к Ворону.

– Потому что. Мы не люди, нас непросто поймать даже с пулей в теле. На поражение стрелять нельзя, а с любым другим ранением мы прыгнем, отлежимся пару дней, и все. – Кирилл развел руками. – Так что на месте нас может удержать лишь лошадиная доза снотворного. Две недели в медикаментозной коме лишают сущность сил, и мы просыпаемся голодными, неспособными к прыжку дальше, чем на пару метров. Голодные мы слабые. А в Седьмом отделе голодный акудзин не сможет дотянуться до еды.

– Ну, зато теперь мы знаем, что он восьмерка и выше, – обреченно заметил Константинов.

– Зато я теперь не уверена, что я восьмерка, – огрызнулась на это Софья Эдуардовна и замерла, сжав на груди ворот рубашки. – Он пил меня, и не дай боги никому это испытать.

Воцарилось неловкое молчание. Юрий Алексеевич подошел к жене и обнял ее за плечи, а потом повернулся к собравшимся.

– Мы в Еленовку, – бросил он, и они с женой тут же испарились.

– Маньяк за ней пришел или за девчонками? – задал Ворон вопрос, который мучил многих, но так и не был произнесен вслух.

– Нас не было, когда он напал. Да и как он мог узнать, что мы здесь? – высказалась Маша. – Софья Эдуардовна сказала, что камеры в доме отключены.

– Это так, – подтвердил Марк и крепче прижал к себе до сих пор дрожащую от холода и адреналина Машу.

– Демон, ты или отец не переходили дорогу Чернышову? – с сарказмом спросил Константинов.

– Ему нет, – ответил за Марка Иван. – Зато сегодня перешел дорогу отморозку, а этот силен.

– Хочешь сказать, что это Морозов, а не Чернышов? – поднял брови Константинов. – Ворон, я тебя уволю!

– Но ведь Чернышов – шестерка, – обвел всех взглядом Кирилл и, встав, начал прохаживаться перед ними, нервно потирая костяшки пальцев. – Уровень его сущности – шесть! Он не мог победить ее! Никак не мог.

– Но он начал ее пить, значит, может победить любого! – горячо возразил Марк.

– Я пока ничего не понимаю, – признался Кирилл.

И тут ему позвонили. Он принял вызов, несколько минут слушал собеседника. Затем тяжело вздохнул и замахнулся смартфоном, будто решил разбить его об стену.

– Калинин? – потребовал ответа Константинов, хотя все уже поняли, что скажет Кирилл.

– Новый труп. Мужчина, семерка, – ответил Кирилл.

– Та-а-ак, – поднялся Константинов. – Вы трое идите. Я остаюсь тут до возвращения Голицыных. На Демона-старшего никто нападать не будет. В этом я уверен.

Марк с Иваном было запротестовали, но Константинова было не переубедить. Пришлось подчиниться.

•••

Близился вечер. Лиза спала у себя, а Маша сидела на кровати и крутила в пальцах одну из колб с отваром из кофуку. Со всеми этими событиями она совершенно забыла о нем и о том, что узнала от Крапивницкого.

С Марком поговорить не удалось. Константинов прилип к телефону, а вернувшиеся домой Голицыны ее пугали. Она узнала, что отца Марка называют Демоном-старшим, и он оправдывал это прозвище.

На вид строгий, неразговорчивый, со взглядом матерого хищника, он смотрел так, будто готов был свернуть ей шею за любую оплошность. А Софья Эдуардовна, получив в Еленовке дозу успокоительного, так и не выходила из своей спальни.

Затем Константинов ушел, и Голицын вежливо, но властно отправил девушек отдыхать.

Это происшествие напугало Машу. Очень сильно напугало. Она весь вечер размышляла над этим, и оказалось, что от испуга не помнила некоторых моментов. Например, когда успела разбить две дорогущие вазы. Об этом ей напомнила Софья Эдуардовна, правда, с улыбкой, сказав, что вазы и люстры – всего лишь вещи. А вот жизнь акудзина, человека