Павел Багряк - Фирма приключений. Научно-фантастический роман

— Вам этого мало?! — Гард даже опешил от неожиданности. — Ну, Гауснер, не ожидал такого афронта от «великого» человека! Не склероз ли у вас, дорогой? «Достать» Дорона — прежде всего в ваших интересах, и я хотел бы видеть, как вы это сделаете без меня! Если же я с вашей помощью его все же «достану», я хотел бы узнать, что буду иметь от вас!

Теперь искренне недоумевали главари мафий.

— Речь идет о деньгах, комиссар? — осторожно поинтересовался Фрез.

— Нет, конечно! — ответил Гард. — Я говорю о некоторых льготах с вашей стороны.

— Например?

— Например, гарантию со стороны ваших организаций относительно неприкосновенности всех моих людей.

— Нет, не деловой подход! — пришел в себя Гауснер. — Не деловой! Предлагаю паритет: ни вы нам ничего, ни мы вам. Сделаем дело ко всеобщему удовольствию, если, конечно, сделаем, и мирно разойдемся. Так будет вернее.

Они встали, сошлись у камина и скрепили договор молчаливыми рукопожатиями. Затем Фрез удалился в соседнюю комнату и вернулся оттуда в сопровождении Карела Кахини, который почему-то шел за ним на цыпочках и глядел так, как глядят люди, вышедшие из кромешной темноты на яркий свет.

— Отдаем вам вашего друга, — щедрым жестом сопроводив эти слова, проговорил Ивон Фрез. — Он хороший малый, но всякое могло быть.

— Неужто держали его в заложниках? — засмеялся Гард. — В его собственной квартире?! Извини, Карел, я был о тебе лучшего мнения.

— Что ты, Дэвид, Фрез пошутил! — кисло улыбнулся Кахиня. — Я там смотрел телевизор. Такая игра!..

— Кто победил? — спросил Гауснер.

— Новый президент! — засмеялся Карел, вновь обретая свое обычное состояние. — Представьте, во время матча они совершили бескровный переворот!

— Я думаю, — заметил Гауснер, — бейсбол специально изобрели для того, чтобы удобнее было делать перевороты, начинать войны и грабить банки.

— Но президент так молод, что ему лучше бы выйти на поле, чем на трибуну для принятия присяги! — сказал Кахиня. — На вид лет двадцать пять, не больше!

— Ну и прекрасно, — сказал Гард, прерывая Карела. — Наш разговор, полагаю, окончен? Тогда несколько технических деталей. Связь держим через нашего общего друга Карела Кахиню. Непосредственно на меня не выходить. Поскольку в деле будут участвовать три группы — ваша, моя и, само собой, генерала Дорона, определим для конспирации действий и опознания «своих» пароль. Ваши предложения?

— Ничего не понимаю! — воскликнул Кахиня. — В моем доме комиссар полиции о чем-то договорился с не менее уважаемыми джентльменами, а я, как последний болван, должен держать между ними связь? Гард, ты, может быть, введешь меня в курс дела? Что это за три группы, какую охоту ведет Дорон, что за пароль?..

— Много будешь знать, скоро состаришься! — заметил, улыбнувшись, Гауснер.

— Отлично! — сказал Ивон Фрез. — Вот вам и пароль: «Вы не введете меня в курс дела?» Отзыв: «Много будете знать, скоро состаритесь!»

— Пусть будет так, — после паузы согласился Гард. — А теперь… — Он чуть было не произнес «друзья», хотя ощущал себя в обществе гангстеров не другом, а скорее сообщником. — Теперь за дело! («В конце концов, — сформулировал он окончательный вывод, который конечно же не рискнул произнести вслух, — клин вышибают клином!»)

На прощанье Гауснер сказал:

— Еще одна мелочь, комиссар. Хотя вы и обмолвились вначале, что у вас нет особых претензий к нашим «покойничкам», если мы эту шестерку найдем, ей, полагаю, некоторое время все же лучше посидеть у вас за решеткой? Так будет спокойнее, вы не находите?

— Я бы не сказал, что это самый надежный вариант.

— Впрочем, это уже ваша забота, как охранить их от Дорона. А я люблю в таких случаях держаться в тени, ибо только тень, в отличие от света, дает изрядные преимущества, комиссар. Или я ошибаюсь?

— Великий человек! — воскликнул, как всегда серьезно, Фрез. — Ни одна мелочь от него не ускользнет, — а вы еще жалуетесь на склероз, дорогой коллега!

— Ой, просто беда от склероза, — поддержал Гауснер. — Иногда выкидывает такие сюрпризы, хоть обращайся к врачу!

Гард вежливо улыбнулся в ответ, но ничего не ответил. «Я совершенно не знаю эту публику, — подумал он. — То ли действительно ждать от них помощи, то ли сюрпризов…»

Перед тем как попрощаться с Гардом, Кахиня тихо спросил:

— Мальчишник все же готовить? Или ты передумал?

— Готовь. Обзвони ребят и назначь, как я уже говорил тебе, на воскресенье. Там же, в двадцать ноль-ноль.

17. ДИНАЛАНН

В более критическую ситуацию Дорон еще не попадал за все свои пятьдесят два года жизни, если не считать, конечно, того момента, когда его ныне покойная матушка размышляла о том, сохранять ли ей беременность или избавиться от нее.

Во-первых, как только «сценарий» пошел в дело и едва новый президент соседней страны принял присягу, позвонил Крафт-старший и ядовито сказал:

— Что случилось, генерал? Вы уже написали рапорт об отставке? Гляньте-ка на экран телевизора!

Дорон глянул и обомлел: в качестве нового главы государства присягу принимал не О'Чики, с которым работали долгих три месяца, которого отлично приготовили к новой роли и от которого получили все необходимые гарантии как в устной, так и в письменной форме, а какой-то тип, впервые генералом созерцаемый.

Во-вторых, через десять минут выяснилось, что этот тип, этот желторотый болван с гнусной рожей не кто иной, как сотрудник «ангара» Киф Бакеро, виновник ошибки, из-за которой погиб Хартон, и потому приговоренный Дороном к небытию. Ничего себе, если все приговоренные станут превращаться в президентов соседних государств, просто стран не хватит!

В-третьих, выяснилось, и довольно быстро — тут уж Дитрих постарался на совесть, — что О'Чики оказался не слева от статуи Неповиновения, где ему надлежало быть, а почему-то справа, где как раз должен был находиться этот негодяй Киф Бакеро, — отсюда и роковые последствия. Дьявольщина! Обе группы нюхом учуяли подозрительное сгущение обстановки и стали действовать так, будто из их лап вот-вот выхватят добычу (что, впрочем, было недалеко от истины). Будущего президента молниеносно «убрали», а ублюдка Бакеро с тем же блеском профессионального рвения сунули в вертолет, вывезли за границу, вложили в руки текст и заставили принести присягу, а затем и прочитать обращение к народу по телевидению, так и не позволив очухаться от происходящего. Ублюдок он, конечно, ублюдок, но ему, однако, хватило ума не раскрыться до поры до времени, — раскройся он, и его немедленно отправили бы вслед за О'Чики!