Жена на полгода - Ольга Иконникова

ли, сударь, я не верю в привидения. Я пошла вслед за странной фигурой и обнаружила месье Дюпона. А что случилось дальше вы уже знаете. Но обещаю вам больше так не поступать.

Он кивнул, всерьез приняв мое обещание.

— Матушке я тоже велел быть осторожной. Теперь, когда мы знаем, что ту женщину убили, следует признать, что в замке может находиться очень опасный человек. И возможно, он имеет отношение и к гибели других жен его светлости.

Он сам озвучил это, и я быстро откликнулась:

— Да-да, мне тоже кажется это странным! Слишком много случайностей. Вы говорили, что были знакомы со всеми ними. Быть может, вам что-то показалось подозрительным уже тогда?

Мы шли по длинным коридорам, которые, несмотря на горевшие на стенах фонари, теперь казались почти мрачными.

Он ответил не сразу — прежде подумал. Но всё же покачал головой:

— Нет, не показалось. Вторая жена его светлости весьма заботилась о том, чтобы сохранить свою красоту — она не гнушалась при этом никакими средствами.

Поэтому ее желание искупаться в реке в ведьмину ночь вполне объяснимо.

— А четвертая жена? - спросила я. — Я слышала, она боялась лошадей. С чего бы ей вздумалось прокатиться верхом?

— Да, - снова немного подумав, признал он, — кажется, мадам Габриэлла действительно не любила лошадей. Но его светлость обожает верховые прогулки, и должно быть, ей хотелось на них его сопровождать. Вот разве что... Я никогда не мог понять, зачем мадам Эдит пошла в старую башню. Все в замке знали, что это может быть опасно — лестницы там давно пришли в негодность.

— У третьей жены его светлости были в замке друзья? Быть может, был человек, которому она особенно доверяла, с кем могла поделиться своими мыслями?

— Нет, пожалуй, нет. Мне кажется, даже с маркизом у нее не было особо теплых отношений.

Мы остановились у дверей, что вели в мои апартаменты, и я решилась задать еще один вопрос:

— А та женщина, которую мы нашли в восточном крыле - кто бы это мог быть? Быть может, пропала не только мадам Абелия, но и кто-то из служанок?

— За то время, что мы живем в замке, тут сменилось немало слуг. Девушки выходят замуж и оставляют работу. А кого-то выгоняют за нерадивость. Но чтобы кто-то исчез вот так, без предупреждения, не припомню.

Он поклонился, еще раз попросил меня не разгуливать по замку ночью и удалился.

— Ох, ваша светлость, что творится-то! — такими словами встретила меня в будуаре Камила. - Я думаю, что та бедняжка из тайной комнаты — это какая-нибудь горничная, которую заставили надеть хозяйское платье. Вот только кому и зачем это понадобилось, ума не приложу. Но, так и знайте, ваша светлость, что я не намерена здесь более оставаться. Я так и Жаку сказала — нужно искать новое место работы. Если в Монтерси не найдем, в столицу подадимся — там хорошие слуги всегда нужны. Так что уж вы меня простите, но хоть мне и нравитесь вы, жалованье тут тоже подходящее, но уж больно много всяких ужасов тут происходит.

Скрипнула входная дверь, и Камила подпрыгнула от неожиданности. Я тоже вздрогнула — нервы были натянуты как скрипичная струна.

На пороге стоял маркиз Ренуар. Его одежда, как и всегда, была безупречна, но по усталому взгляду и темным кругам под глазами я поняла, что он не спал этой ночью.

Камилу как ветром сдуло, а я, сама не зная почему, вдруг сделала шаг к нему навстречу. Остальные шаги сделал он, и уже через мгновение я уткнулась ему в плечо, а на своих плечах почувствовала его теплые и сильные руки. И мне было так хорошо и уютно в его объятиях, что я всхлипнула, подумав о том, что никогда могла бы этого не испытать. А он, погладив меня по голове, чуть отстранился и вдруг склонился ко мне и поцеловал.

Этот поцелуй был совсем не похож на тот, что случился на празднике в Монтерси —он был более дерзким и откровенным. И чувствуя сейчас губы маркиза на своих губах, я отчего-то совсем не чувствовала смущения. Мы оба словно всего лишь делали то, что давно уже следовало сделать. И это было волнительно и приятно.

42.

«Что я делаю?» — пронеслось в голове. Но я уже не могла остановиться - я не только позволяла ему целовать себя, но и сама отвечала на его поцелуй — робко, неумело.

Он остановился сам. Выпрямился, оставив мои жаром горевшие губы. И снова провел рукой по моим волосам.

— Мы не должны этого делать, Айрис!

Я почувствовала себя падшей женщиной. Женщиной, которая сама навязывается тому, кто в ней не нуждается.

Я отступила и отвернулась — чтобы он не увидел слёзы у меня в глазах. В этот момент я ненавидела его. За то, что он позволил мне почувствовать себя почти счастливой и тут же разбил это хрупкое счастье. За то, что заставил меня забыть о сестре и о чувстве долга, которое привело меня в Ренуар.

На что я надеялась? На то, что один из первых вельмож страны может влюбиться в девушку без рода, без племени (а ведь он считал меня именно таковой)? Что увлечется мной настолько, что пренебрежет условностями?

— Как ты не понимаешь, Айрис? — он развернул меня к себе. - Я не хочу, чтобы с тобой в моем замке что-то случилось! Я не верю в проклятие Лефевров, но если есть хоть малое вероятие, что оно существует, то я не готов этим пренебрегать.

Он впервые обратился ко мне на «ты» и, кажется, этого не заметил. Он смахнул слезинку с моей щеки, и я закусила губу, чтобы не расплакаться.

— Эту бедную женщину в восточном крыле убил человек, — мой голос дрожал, и я мысленно отругала себя за это. - И чем скорее вы выясните, кто это был, тем лучше будет всем, кто с вами связан. Если та женщина - не Абелия, то кто она?

Его светлость, испросив разрешения, сел на стул у окна, я же устроилась на диване.

— Я уже думал об этом, — серьезно сказал он. — Вряд ли это мог быть кто-то посторонний — чужого человека в замке заметили бы сразу. Значит, это кто-то из служанок. Но, полагаю, об этом лучше поговорить с Барруа.

Он тут