Агент - Михей Абевега

Не думаю. Да, найди Еремей Пантелеевич средства на наём убийцы, что в его положении весьма затруднительно, сей убийца мог бы приехать к дому ночью, незаметно пройти, дабы не оставлять на тропинке следов, по траве до калитки, забраться в дом и убить его хозяина. Но скорее всего он так же выпрыгнул бы через окно, вместо того, чтобы рисковать лишний раз быть замеченным, разгуливая по дому, а после ещё и сжигая улики в бане. К тому же в таком случае Еремею Пантелеевичу необходимо было предвидеть не только наше вмешательство в расследование, но и сам ход оного, чтобы столь хитро пустить нас по ложному следу. Это же касается и возможности сговора Еремея Пантелеевича с кем-либо из слуг, — Холмову надоело бродить по гостиной, и он занял своё прежнее место за столом. — Иные варианты я не рассматриваю, поскольку для каждого преступления важен в первую очередь мотив. А таковой, в виде будущего наследства, имелся лишь у жены господина Непряхина и у его старшего сына.

— С этим не поспоришь, — поморщился Тимон, а я задумчиво кивнул, также соглашаясь с доводами Холмова.

— Но, пообщавшись с Еремеем Пантелеевичем, — и не подумал останавливаться в своих рассуждениях инспектор, — я, не в обиду ему будет сказано, не увидел в нём склонности к столь сложным манипуляциям и прожектам. Личность он бесхитростная, но имеющая определённые принципы. А, как учит нас практика, мужчины всегда следуют принципам, даже будучи эгоистичными, своекорыстными и злыми. Кажущаяся их беспринципность всего лишь скрывает наличие истинных принципов и устремлений. Зато женщины чаще всего повинуются лишь побуждениям, отвергая принципы, ежели таковые мешают достижению желаемого.

Вот это Холмов загнул. У меня аж челюсть отвисла. Да и Тимон с Еремеем Пантелеевичем глаза от удивления выпучили. И лишь Ульяна Карповна продолжала пыхать злобным возмущением, похоже, особо даже не вдумываясь в смысл услышанного.

Указав на неё, инспектор подвёл итог:

— А посему я, не только беря во внимание, что лишь Ульяна Карповна, совершив преступление, простите за каламбур, убила бы сразу двух зайцев, лишив дом с мануфактурой хозяина и заодно устранив наветом старшего наследника ради своей корыстной выгоды, — Холмов выдержал паузу, — но и учитывая совокупность обстоятельств и улик, обвиняю её в убийстве Пантелея Марковича, а также в попытке оклеветать Еремея Пантелеевича. Ульяна Карповна, — обратился он к Непряхиной, — дабы смягчить свою участь, избежав каторги, я бы настойчиво рекомендовал вам сознаться в содеянном. И позвольте всё же снять с ваших пальцев отпечатки. Иначе отказ от добровольного проведения сей процедуры будет рассмотрен, как ещё одно косвенное доказательство вашей вины. А их, как вы понимаете, и так в избытке.

Инспектор вновь поднялся и подошёл к Непряхиной, протягивая ей футляр с чернилам. Выжидающе уставился на неё. А та, в свою очередь, будто дыру во лбу инспектора прожечь взглядом попыталась.

Ещё с минуту, наверное, продолжалась это бессловесное противостояние, пока внутри Ульяны Карповны что-то не сломалось. Она в один миг словно сдулась, утратив волю и согласившись с неопровержимостью обвинений. Хотя, на мой взгляд, исключать возможность сговора Еремея Непряхина с той же, скажем, Глашкой, не стоило. Как говорится, сложно, но можно. Всё-таки тут Шарап Володович больше на своё восприятие полагался, а не на голые факты.

Раз о нашем приезде в Миассово знала Федора Кузьминична, мог знать и её дружок. И, соответственно, сговориться с Глашкой. А та, переодевшись в платье барыни, зарезала Непряхина-старшего, подбросив ложные улики, сначала как бы указывающие на Еремея, а после на Ульяну Карповну. Еремей бы получил наследство и рассчитался бы с Глашкой. Ну или прибил бы втихую, когда всё улеглось бы. А в выкладки Холмова про принципы мне как-то не верилось.

Однако Ульяна Карповна, тяжело вздохнув и брезгливо отведя от себя руку инспектора с футляром, сама развеяла мои сомнения:

— Не для себя я старалась. Сынку хотела будущность обеспечить. Не на Ерёмку же, беспутника и прожигу, полагаться. О ведь с девкой бы своей связался и всё хозяйство, отцом нажитое, и мануфактуры, вмиг бы промотал, всех нас по миру пустив. Толку от него не было и не будет, как и детишек, коли от приблуды своей инородной не откажется. Ну да теперь всё едино, не бывать тому, чтоб сладилось всё. Пропадёт сыночек мой, как есть, пропадёт.

— Зря вы так, Ульяна Карповна, — поднялся со своего места Еремей. — Я и домом, и предприятием батюшкиным заниматься прилежно намерен. И, хоть злодейство ваше простить не смогу, всё ж обещаю, что за Анисимом пригляд обеспечу. Тут можете не сомневаться. Хоть и сводный, да всё же брат он мне. За злокозненность же вашу вам лишь самой и расплачиваться. Пусть так тому и быть.

Жандармы нацепили стальные браслеты на запястья печально поникшей Непряхиной и увели её прочь. С нами остался лишь урядник, явно впечатлённый этаким оборотом расследования.

Зато Еремей Пантелеевич результатом нашего вмешательства был не только удивлён, но и шибко доволен. Поскольку, с его же слов, подтвердивших мои недавние предложения, и сам не до конца был уверен в собственной невиновности.

— Премного вам благодарен, господа, — малость порозовев и перестав походить на ходячего мертвеца, радостно затараторил он. — Жизнью вам обязан. Как только в наследство вступлю, непременно распоряжусь назначить вам премии за старания.

Инспектор промолчал, а вот я ответил, естественно, не только из вежливости:

— Это как вам угодно, — ну а с чего я должен отказываться от дополнительного достатка? — Но скажите-ка лучше вот что. Как я понял, вы довольно тесно общались с господином Аляпкиным. Должно быть знакомы и с его окружением. Меня интересуют некие маргиналы гоблинской расы, в компании которых водится тип с прозвищем Гвоздь. Не знаете таких?

— Как же, знаком некоторым образом, — кивнул Еремей. — Дружбы с ними не водил, но сталкиваться иной раз приходилось. Очень неприятные личности. Вот и господин урядник подтвердит.

Точно. Вот я болван. Мог бы про Гвоздя с подельниками у жандарма спросить. Это же с его поля ягоды.

— Гнусная, — продолжил Еремей, — шайка вымогателей с неимоверным подлецом во главе. Кличут коего в определённых кругах не иначе как Юром Мясником. Как-то, пребывая в загуле, имел глупость занять у оного денег. Насилу выплатил долг, страхов натерпевшись неимоверных. Но, если господа помышляют пообщаться с этим бандитом, тому, увы, — Непряхин развёл руками, — уже не быть. Не далее, как вчера,