Война семей - Андрей Никонов

* * *

Стоцкий поначалу сопротивлялся. Но убийца был слишком самоуверен, даже не накачался стимуляторами и блок сознания не вшил, Павел несколько раз останавливал ему сердце, а потом слегка нагрел правую височную область, где скрывалось миндалевидное тело. До сорока градусов, так, чтобы белок не свернулся, а эмоции раскрылись во всей красе. Мужчина шестидесяти лет рыдал, как ребёнок, и всё равно держался. Семь минут — настолько хватило бывшего капитана Сил обороны.

Он выложил всё на камеру, шаг за шагом, описывая подробности. Ян пытался соврать, Павлу приходилось обновлять его ощущения, а заодно следить, чтобы Стоцкий не наболтал лишнего. В сейфе участка нашлись две дозы стирателя, их Веласкес вколол убийце на всякий случай, оставив в живых.

За тройное убийство в Ньюпорте Стоцкому грозило пожизненное — в протекторатах законы были мягче, чем на Свободных территориях. Убийство дежурного шло отдельно, за это экс-капитана вполне могли скоромить акулам или засунуть голышом в паучье гнездо. Свободные люди и с чужой жизнью обращались свободно, если это была жизнь преступника. Павел был полностью на их стороне.

С убийствами всё прояснилось, Стоцкий действовал так, как требовали обстоятельства, но с покушением на самого Веласкеса вышла осечка. Убийца ни в какую не хотел раскрывать личности нанимателя, всё твердил, что ничего не знает. Когда до черты, которая отделяет живого человека от трупа, оставалось совсем чуть-чуть, удалось выцарапать крохотную зацепку. Стоцкий, к этому времени почти потерявший рассудок, сказал, что ему заплатил один из старых знакомых по службе в Силах обороны. Ни имени, ни другой информации он не дал — казалось, бывший капитан готов был умереть, но не предать. Но когда Ян говорил об этом знакомом, он сказал «она». И добавил, что раз уж она взялась за Веласкеса, тому всё равно не жить.

Возле полицейского участка стоял пикап с заблокированным управлением, охранная система продержалась полторы минуты, прежде чем поверила, что Павел — это Стоцкий. Сол обжигал лучами дорожное полотно, Павел выехал на шоссе, ведущее к Ньюпорту. Ломакс, казалось, не спал вовсе, на вызов ответил сразу, и лишних вопросов не задавал. Адвокат получил копию записи допроса, сказал, что постарается снять обвинения как можно скорее, а до этого времени Веласкесу лучше не высовываться и на контакт с полицейскими не идти.

Молодой маг так и сделал, заехал в порт, погрузил мотоцикл в пикап, и уже через два с половиной часа свернул на грунтовую дорогу, ведущую к коттеджу. То, что у него гости, Павел знал заранее, ягуар спрятался в лесу, и наблюдал за домом с толстой ветки раскидистого дерева. Вот только образы, которые он посылал, были очень расплывчатыми, значит, кто-то из настоящих магов появился. Из тех, кого большие кошки боялись гораздо сильнее огня и пуль.

Возле дома стоял красный кабриолет Биркин, Мона играла на улице с мужчиной, они швыряли друг другу фрисби. Мужчина стоял к Павлу спиной, но Веласкес его всё равно узнал еще до того, как тот обернулся. Это был Жерар.

— Привет, Паулу, — Мона бросила молодому человеку тарелку, — лови!

Фрисби облетел вокруг Веласкеса, и уткнулся в ладонь Жерара.

— Фокус, фокус, — радостно закричала девочка. — А ещё Жерар умеет высоко в небо его подбрасывать, да?

— Ага, — Жерар крутанул тарелку на пальце, а потом резко швырнул вверх. — Мой рекорд — семьдесят метров. Клэр и твой приятель наверху, на втором этаже.

Павел поднялся по лестнице, заглянул в капсулу, в которой раньше стоял цилиндр — теперь там было почти пусто, только потёки жидкости напоминали, что раньше в этой комнате плавала девочка. Биркин и Эфраим сидели наверху. Стоило Веласкесу показаться на площадке, Клэр встала.

— Куда её? — спросил Павел.

— Пока в лабораторию, но похоже, она уже адаптировалась. Найдём ей приёмную семью, девочка привыкла, что у неё нет родителей, и отлично идёт на контакт. Если захочешь её навестить, я дам тебе адрес, но не сейчас, а через два-три месяца.

— Сейчас мне не до этого. Но спасибо, думаю, мне приятно будет убедиться, что с Моной всё хорошо.

— Не благодари, мы почти в расчёте, сеньор Геллер — отличное приобретение, — Клэр натянуто улыбнулась. — Эффи, не забудь, через два дня следующий сеанс, если не передумаешь, конечно. Тогда только в Службу контроля, но о нас — ни слова. Или людей убивать, назад дороги уже нет.

Эфраим часто закивал. То, что с ним происходило в последние два дня, перевернуло его познания о мире с ног на голову. Про первый этап, в лаборатории, он старался не вспоминать — фантомные боли до сих пор вспыхивали, их он давил усилием воли. Пытки продолжались сорок часов, с небольшими перерывами, зато потом он наконец почувствовал, как это здорово — быть магом. И очень хотел об этом рассказать хоть кому-нибудь.

— Не знаю, что тебя удерживает, — пожал он плечами, перед этим в течение десяти минут вываливая на Павла свои впечатления и демонстрируя фокусы с огненными шариками и кухонной мебелью, — ты пойми, это же другая жизнь. Да если в следующий раз ничего не получится, и я там умру, это лучше, чем сто пятьдесят лет ходить с блокиратором.

— Ты словно был слепым, а потом прозрел? — Веласкес мрачно оглядел кухню, похоже, после впечатлительного Эфа придётся делать ремонт.

— Да, так и есть. Что тебя удерживает?

— Независимость, — сказал Веласкес. — До прошлой субботы ты принадлежал себе, а теперь принадлежишь Шварцу. Я не знаю, что делают его подопечные, но не думаю, что мне это понравится. А теперь, сеньор Геллер, соберись, и убери эту дурацкую улыбку, от неё меня тошнит. Нам надо подумать, как найти твою Филипу, ты ведь в конечном счёте за это мне заплатил, да?

* * *

Поначалу Филипа Суарес не понимала, что от неё хотят. Она вообще плохо соображала, препарат, который ей вводили, погружал девушку в беспамятство. Когда она из него выныривала, то видела только одно лицо — Густаво Лурье. Поначалу тот монотонно задавал один и тот же вопрос — где сейчас Светлана Крамер. Филипа отвечала, что не знает, и ей снова пускали бесцветную жидкость в одну вену и рассекали другую, сцеживая кровь. Понемногу. От тела девушки отходили провода, они не могли влиять на её организм, но считать показатели вполне были способны. Густаво пристально следил за пленницей и данными на мониторе,